– Это не мой мир, - голос женщины звучит холодно, и сердце Русова сжимает тоска. - Через небольшой промежуток вашего времени я должна оставить вас.
Русов тоскливо глядит на застывшие снежные вихри. Он опять на распутье: что делать? На одной чаше весов - его жизнь и любовь Джанет, а на другой - абстрактная судьба мира… Но какое ему дело до судеб мира? Он хочет жить и радоваться жизни, а не быть пешкой в чужой игре - даже в Америку, выходит, попал не случайно, а кому-то это понадобилось. Не пора ли выйти из этой игры? Ведь, наверное, американские власти обеспечат им спокойную и комфортабельную жизнь, не придется больше бегать от зловещих белых призраков. Не кончится ли это бегство тем, что оба будут лежать мертвыми на снегу, как и предупредила прекрасная незнакомка?..
И тут лица начинают возникать перед ним. Мать ласково улыбается, поднимая руку для прощания. Сирин с бесшабашной улыбкой уходит по сумеречной дороге. Эрна глядит в темное будущее, но глаза светятся сиянием Сада. Рената смотрит голодно, словно тощая лиса на руинах мира. Грегори всматривается с непонятной надеждой…
Неужели все окажется напрасным? Их страдания, лишения, смерть?.. Никого из них не спрашивали, согласны ли они вступить в игру, но некоторые отдали жизнь, чтобы он, Русов, выжил. Надолго ли?..
– Ты убьешь меня? - хрипло спрашивает он. - Ведь тогда секрет не достанется никому.
– Я никого не убиваю, - странная интонация слышится в голосе женщины. - И так слишком много тех, кто жаждет смерти. Я дарю только жизнь… И любовь.
– Это не ты?.. - Русов с трудом ворочает языком, хотя уже понимает, что в этом остановившемся мире слова не нужны: вместо медлительных звуковых вибраций пространство молниеносно пронзают мысли. - Недавно что-то вырвало меня из кошмара… А еще раньше на кладбище я видел необыкновенный свет.
– В моем саду я сохраняю прекрасные уголки многих миров, - отдаленно звучит голос. - И иногда проливаю свет из него на Землю. Я хочу, чтобы она стала прекрасной, как Сад. Но мои цветы здесь умирают…
Русов глядит мимо женщины - возникает ощущение, что он смотрит в белую бездну. Но чувства падения больше нет. Мир послушно застыл вокруг. И зависит от одного его слова…
– Я поеду дальше… - с трудом выговаривает он. - Мы поедем дальше. Пусть будет, что будет.
– Хорошо, - раздается тихий голос. - Слово сказано. Когда-нибудь вы поймете, что Владыки творят словом. Большей мощи нет во Вселенной.
Женщина вдруг оказывается внутри вертолета, и сердце Русова начинает бешено стучать, словно стремясь вырваться из груди. Мельком глядит на неподвижных солдат:
– Если бы они не полагались на оружие. Если бы знали, что такое истинная мощь и слава…
Она склоняется к Русову. Тот чувствует странный, кружащий и одновременно просветляющий голову аромат цветов, а потом легкие прикосновения к запястьям. Руки освобождаются. Женщина снова стоит снаружи.
– Выходите, - в голосе слышатся юмористические нотки. - Те, кто сидят здесь, ничего не поймут. В анналах спецслужб появится запись еще об одном загадочном происшествии.
Русов первым прыгает на снег - и с трудом опускается сквозь воздух, словно густую прозрачную патоку. «Мы движемся слишком быстро для этого мира», - понимает он, протягивая руку Джанет.
Та тоже прыгает - ощутимо медленно - и озадаченно оглядывается. Женщина отступает, снежинки образуют мерцающий ореол вокруг лица. Черты его затуманиваются, и Русов моргает несколько раз.
– Спешите, - говорит женщина. - Эти вас не догонят, но будут другие.
Джанет медлит, пытаясь разглядеть лицо незнакомки.
– Кто ты? - спрашивает напряженно (или скорее так звучит ее мысль в сознании Русова). - Как твое имя? Мне кажется, я тоже видела тебя…
Словно сполохи северного сияния возникают вокруг уродливой туши вертолета и стройной фигуры женщины.
– Мое Имя пока не может быть называемо, - тихо звучит в голове Русова. - Но я знаю, чего ты опасаешься. Не бойся, я тоже чту всемогущего Бога. Только мир устроен сложнее, чем ты думаешь. А теперь до свидания.
Женщина поднимает руку и словно отступает. Миг - и остается только застывшая снежная круговерть. Лишь голубое сияние медлит, но вскоре гаснет. Русов моргает и отворачивается.
– Пошли, - говорит он хрипло.
Преодолевать сопротивление воздуха трудно, снежинки обжигают лицо. Русов прикидывает, что скорость его перемещения относительно окружающего мира составляет, наверное, сотню-другую километров в час. Кто же обладает такой мощью, что в силах останавливать время?
Вдруг двигаться становится легче, давление на щеки ослабевает, и Русов снова видит, как порхают снежинки.
Он оборачивается.
Увиденное навсегда останется в его памяти. Застывшие снежные вихри, словно нарисованные белой краской на фоне темно-зеленых елей. Серая туша вертолета, нацелившаяся ракетами из-под коротких крыльев - но с беспомощно открытым нутром. Лица солдат, так и замерших на скамейках как изваяния…
«Если бы они знали, что такое истинная мощь и слава», - вспоминает он слова женщины.
А затем поворачивается и бежит.
Их «ровер», похоже, никто не тронул. Русов открыл дверцу для Джанет. На ее лице так и застыло удивленное выражение, она села, не произнеся ни слова.
Потом сел за руль сам, оглянулся - и открыл рот от изумления.
Сзади, как ни в чем не бывало, сидела Эмили.
– Ты откуда? - хрипло спросил он.
– От верблюда, - передразнила Эмили. - Где вас носило? Поехали!
Русов хотел отругать несносную девчонку, но Джанет коснулась его плеча.
– Оставь ее, Юджин, - невыразительно сказала она. - Надо ехать.
– Ладно, - угрюмо сказал Русов. У него даже голова разболелась, загадкам конца нет.
Он погнал «ровер» к развилке. Шоссе и в самом деле оказалось расчищенным. Сколько же времени они провели в отеле? Стал поворачивать и тут вспомнил:
– А куда тебе, Эмили?
– Пока с вами, - все еще хмуро ответила девочка.
– Разбросано живет ваша семья, - задумчиво сказала Джанет.
– Что верно, то верно, - согласилась Эмили.
Свет оставался тусклым, они ехали через Лимб. Карта предупреждала, что придется пересечь участок Темной зоны - небольшой, миль в двадцать. На хорошей скорости, да в металлической кабине вполне безопасно. Все же Русов почувствовал холодок по спине и увеличил скорость.
Упали сумерки. Солнце тусклой монетой катилось по темному небу. Ведя машину, Русов поглядывал по сторонам. Но если растительность и была деформирована сильнее, чем в Лимбе, под шапками снега это не было заметно. Только вдоль позвоночника временами словно покалывали тупые иголки. Ничего страшного…
