Лудольф намеревался направлять разговор в то русло, которое считал романтичным. У Хелены появилась идея, как этого можно избежать.
– Могу я вас кое о чем спросить? – сказала она.
– О чем угодно, Хелена, – ответил Лудольф масленым голосом.
– Евреи, которые еще не покинули Германский рейх… которых сейчас выслеживают и увозят… Что с ними происходит?
Он резко отдернул руку от скульптуры.
– С чего у вас возникло такое предположение, что мне об этом известно?
– Я запросила ваши данные.
– Ах вот как? Это так легко делается, когда работаешь в Управлении национальной безопасности?
– Вы можете быть шпионом, который пытается выведать через меня государственные тайны. Мой трудовой договор обязывает меня проявлять предельную осторожность.
– Хм, так, конечно, тоже можно истолковать. – Он снова надел свою черную перчатку. – И? Что же вы обо мне узнали?
– Вот именно: ничего. Вы один из, вероятно, сотни людей в Рейхе, чьи данные особенно защищены.
Он улыбнулся.
– Приятно узнать. Тот, кто это организовал, несомненно мудр.
Хелена глубоко вздохнула.
– Я слышала, что всех евреев отправляют в лагеря. Так же как вначале поступали с врагами государства. Коммунистами. Социал-демократами. Цыганами.
– И с вашим дядей.
– И с моим дядей.
– Когда это было?
– В 1933 году.
– Значит, он наверняка был из тех людей, которых задерживали, чтобы не подвергать опасности движение национал-социалистической революции. Полагаю, он считался сопротивленцем?
– Насколько мне известно. Он не был согласен с Гитлером.
– В то время заключали под стражу сопротивленцев, а также людей, которые из-за коррупции, бесхарактерности, асоциального поведения и тому подобного оказались бесполезными и опасными для общества. Цель состояла в том, чтобы через труд и порядок сделать их социально приемлемыми. Что, по большей части, успешно происходило.
– Мой дядя умер вскоре после того, как его выпустили.
– Мне очень жаль. – Он посмотрел в сторону дома, рядом с которым теперь собралась небольшая группа людей – две женщины и трое пожилых мужчин, они стояли перед стендом и читали статью. – Продолжим нашу прогулку по парку? – предложил он.
Хелена кивнула. Они вышли из сада домика Гете и двинулись по пешеходному маршруту.
– Я имею отношение к операции по выслеживанию евреев, – поспешно рассказала она, чтобы не дать ему возможность сменить тему. – Анализирую соответствующие данные для полиции, и узнала, как скрывавшиеся евреи были обнаружены и отправлены в концентрационный лагерь в Аушвице. И мне интересно, для чего это нужно.
Некоторое время он молча шел рядом с ней. Его трость отбивала настолько ровный такт, словно устройство, тянущее его вперед.
– Всё довольно сложно, – произнес он наконец. – Как известно, национал-социалистическое мышление основано на убеждении, что важнейший долг народа заключается в том, чтобы защищать себя, свою кровь, свою расу от постороннего влияния. Впрочем, мы не делаем ничего такого, чего бы не совершали на протяжении тысячелетий сами евреи, которые всегда считали мерзостью смешиваться с неевреями. Но вот в начале прошлого века возникло духовное течение, так называемое Просвещение, предполагающее, что все люди «равны» – какой бы смысл в это ни вкладывался, ведь совершенно очевидно, что это не так. Это течение привело к тому, что евреи стремились слиться с другими народами – ассимилироваться, как говорят, – а другие народы допустили это, сняв соответствующие запреты. Вот почему для документа, подтверждающего арийское происхождение, мы требуем свидетельства обо всех предках, родившихся после 1800 года: мы предполагаем, что до этого времени браки с евреями практически никогда не заключались.
– До перехода в гимназию у меня была подруга, которая даже не знала, что она еврейка, – сказала Хелена. – До тех пор, пока ей не пришлось пересесть назад. Она эмигрировала в Америку вместе со своей семьей, и я больше никогда о ней ничего не слышала.
Лудольф кивнул со знанием дела.
– Да. Таких историй много. К сожалению, нужно заметить: поведение, типичное для евреев.
– Но почему? – Тема постепенно становилась слишком личной. Ей не следовало начинать этот разговор, но теперь, когда память о Рут вновь пробудилась, Хелена уже не могла остановиться. Это по-прежнему причиняло боль. – У нее были высокие оценки по немецкому языку. Она знала наизусть невероятное количество стихов Гёте, Рильке, почти всех поэтов… Что такого опасного было в моей подруге, раз ее пришлось выгнать?
Лудольф остановился, задумчиво взглянул на нее.
– Да, это трудно понять. Если посмотреть только на одну судьбу, то не понять вообще. Вам необходимо рассматривать народ как единое целое. Вероятно, изначально евреи были таким же народом, как и любой другой. Но из-за того, что они были изгнаны и распространились по всему миру, из-за отсутствия родины на протяжении веков они, таким образом, превратились в людей, потерявших связь с почвой. Но народ и почва составляют единое целое. Только народ, связанный с почвой, может быть созидательным, может достичь подлинных культурных успехов. Народ, который теряет такой контакт, становится тлетворным элементом среди принимающих народов, которые даруют ему местопребывание, а он причиняет им вред. – Он воткнул трость в песчаную землю. – Вот почему нет иного способа, кроме как полностью вытеснить евреев из жизненного пространства немецкого народа. Это необходимо в целях самозащиты. Учитывая военную ситуацию, остается только сгруппировать оставшихся евреев в лагерях, чтобы отделить их от немцев, но, конечно, это лишь временная мера. В начале года, 20 января, в берлинском районе Ванзее состоялась конференция, на которой ведущие представители правительства разработали то, как должно выглядеть окончательное решение этой проблемы. Соответствующие решения пока остаются секретными, но, насколько мне известно, они сводятся к тому, чтобы предоставить евреям свое собственное государство и переправить туда всех без исключения, чтобы они смогли восстановить контакт с почвой и в течение, возможно, нескольких веков снова стать народом. Ходят слухи, что после окончания войны планируется отдать им Мадагаскар, но не ловите меня на слове.
– Мадагаскар? – удивленно повторила Хелена. – Это же остров. – Однажды дядя Зигмунд писал о нем репортаж. Она смутно вспомнила фотографии обезьяноподобных животных с черно-белой шерстью и большими желтыми глазами.
– Да, но это четвертый по величине остров мира, и его площадь почти такая же, как у Германии и Италии, вместе взятых. В настоящее время это французская колония, где проживает всего несколько миллионов туземцев – места будет более чем достаточно. Другой возможный вариант – отдать евреям Палестину. Сионисты среди них отдали бы предпочтение этому варианту. Ведь еще до войны много евреев эмигрировало в Палестину; проблема только в том, что живущие там арабы не хотят их принимать. – Он широко махнул свободной рукой. – Вы можете рассматривать все это как медицинскую проблему – такая форма мышления должна быть вам знакома. Первой мерой всегда является устранение острой опасности, только потом можно принимать меры, ведущие к исцелению. Такова, грубо говоря, политика в отношении евреев, проводимая рейхом.
Хелена почувствовала, что ее одолела внезапная усталость. Что-то в манере, как он это говорил, смутило ее: все
