звучало, как искреннее беспокойство о правильности, и в то же время странным образом фальшиво. Она уже не знала, что и думать, не говоря уже о том, что сказать.
Ее выручил звонок, раздавшийся во внутреннем кармане его пальто.
Лудольф поморщился.
– Приношу тысячу извинений, – сказал он. – Вероятно, что-то чрезвычайно важное.
– Всё в порядке, – ответила Хелена и вежливо отошла на несколько шагов вперед, пока он вытаскивал телефон и отвечал на звонок. Услышала, как он наставлял своего собеседника:
– Я же распорядился, только в случае крайней…
Затем замолчал, вслушивался и только иногда произносил «хм», «да» или «понимаю». Наконец произнес:
– Ну хорошо. Давайте так и поступим. Следите за тем, чтобы этот Маттай ничего не узнал, и я приеду как можно скорее.
На этом завершил разговор, положил трубку и довольно встревоженно обратился к Хелене.
– Мне очень жаль, – сокрушенно начал он. – Мои служебные обязанности не позволяют прерывать контакт с моим местом работы; я должен быть доступен в любое время.
– Ничего страшного.
– Но, что еще хуже, произошло нечто такое, из-за чего, к сожалению, нам придется прервать нашу замечательную прогулку. Ничего не поделать, я должен вернуться и попытаться спасти то, что можно спасти.
Облегчение обрушилось на Хелену как гром среди ясного неба. Ей пришлось держать себя в руках, чтобы не засмеяться вслух. Вместо этого она спросила, сделав, как она надеялась, каменное лицо:
– Могу я спросить, что произошло?
– Вы можете об этом спросить, – ответил Лудольф, наклоняя кривую голову, – но я, к сожалению, не смогу на это ответить.
– Что ж, – заметила Хелена, – тогда нам остается принять вещи такими, как они есть.
Они развернулись и отправились обратно к замку. По дороге Лудольф казался ей поспешным и немного растерянным – судя по всему, звонок изрядно выбил его из колеи, – кроме того, ей стало ясно, что он намеревался «углубить знакомство», как он выразился, в надежде, «что однажды в обозримом будущем вы не сочтете неподобающим, если я попрошу вашей руки».
От одной мысли об этом она ощутила словно нож пронзил ее грудь, и все облегчение мигом исчезло.
– Пожалуй, не стоит торопить события, – сказала она совершенно чужим голосом. – Я еще не чувствую себя готовой к такому шагу.
– Понимаю. – Его проклятая трость! Непрекращающееся «тук, тук, тук», казалось, сверлило ей мозг, как китайская пытка падающими каплями. – Но что-то говорит мне, мы предназначены друг для друга, и я твердо убежден, что и вы когда-нибудь это поймете. Пожалуйста, позвольте мне хотя бы надеяться.
Она не могла заставить себя просто сказать: «Нет». Поэтому ответила:
– В любом случае я не смогу вам в этом помешать.
Казалось, он воспринял это как одобрение! Улыбнулся так, что его перекошенное лицо стало выглядеть совершенно отвратительно, и поспешил заверить:
– Вы, конечно, поняли все абсолютно верно. И зачем я пытаюсь ввести в заблуждение женщину. Итак, я продолжаю надеяться, и снова свяжусь с вами. Остановимся на этом?
– Да, конечно, – ответила Хелена и сказала себе: в таком случае она тоже позволит себе надеяться – на то, что со временем все пройдет само по себе.
46
Наконец-то наступил понедельник и она смогла сбежать на работу, подальше от своей семьи, которая и не думала перестать восторгаться Лудольфом фон Аргенслебеном! Какое удовольствие – войти в кабинет, свою маленькую империю, тихую, прибранную, мирную, раздвинуть затемняющие шторы и впустить дневной свет, падающий на светлые гладкие поверхности, на лакированное дерево ее письменного стола, теплый, медово-желтый паркетный пол и окрашенный в серый стальной корпус монитора ее компьютера.
Первое сообщение, которое она увидела, включив компьютер, было от Адамека, отправлено еще вечером в пятницу: «Совещание в понедельник в 9:30 в моем кабинете!»
Этого следовало ожидать, сказала себе Хелена, но все равно не могла избавиться от тревожного чувства: что на этот раз пришло ему в голову? Возникла ли новая опасность, что Артура выследят? И если да, удастся ли ей еще раз устранить такую опасность?
Хочешь не хочешь, но рассуждать можно будет только уже после совещания. До него оставалось не так уж много времени, и это время следовало использовать для запроса, ради которого она еще вчера вечером примчалась бы в ведомство на велосипеде, если бы это не вызвало подозрений: с кем Лудольф разговаривал по телефону вчера днем в парке на реке Ильм?
Она не могла объяснить, почему ей хотелось это узнать, но знала, что такая информация о нем будет ей доступна, несмотря на блокировку, наложенную на прочие данные Лудольфа.
Хелена открыла карту Германии, увеличила масштаб, выбрав Веймар, и приблизила парк на реке Ильм, пока он не занял весь экран. Где они стояли, когда зазвонил телефон? На основной дорожке, где-то посередине между домиком Оттилии фон Погвиш и Хаус-ам-Хорн. Отыскала примерное место и переместила туда курсор, затем сохранила координаты и перешла к поиску телефона.
И вот, точное местонахождение можно было и не рассчитывать: в указанный промежуток времени в окрестностях состоялся всего один телефонный разговор – между абонентом, по номеру которого нельзя установить имя владельца – получается, это номер телефона Лудольфа; Хелена тщательно переписала его, – и неким Хайнцем Перлингером, оберштурмфюрером СС, числящимся в Главном управлении имперской безопасности, отделе VI-D, занимающемся внешней разведкой Запад/Англо-американские подконтрольные территории.
И упомянутый Хайнц Перлингер во время звонка находился в Бремене, а если точнее – рядом с портом.
Хелена подняла глаза, задумалась и заметила, как ее брови поднялись словно сами по себе. Она слышала фамилию Маттай. Маттай… Бремен… Порт?.. Это тот ли – как его звали? Вильгельм? Маттай из бременской портовой полиции?
Но какое к нему отношение имел Лудольф?
Ну, это она, конечно, таким путем не разузнает, но в любом случае теперь известно, что Лудольф служит в СС и работает на Главное управление имперской безопасности, причем, скорее всего, в области внешней разведки.
Вероятно, ему уже было известно все, что она ему рассказывала о себе. Возможно, отсюда и возникло то чувство неискренности, которое придавало их разговору гнилостный запах.
При воспоминании об этом у нее по спине побежали мурашки.
Она опустила взгляд на свои ладони, парившие над клавиатурой с широко расставленными пальцами. Можно ли сделать то, что прямо сейчас пронеслось у нее в голове? Это рискованно, понятное дело. Но сделанное в пятницу вечером тоже было рискованным. А теперь, сегодня, утром в понедельник, когда все здесь, бодрые и отдохнувшие за выходные, риск был не просто больше – это настоящее безумие.
Но она просто не могла иначе. Ей нужно узнать, куда уехал Лудольф после того, как отвез ее домой.
Ее руки будто сами начали печатать. Предоставили ей максимально возможный уровень доступа из всех существующих. Запустили отслеживание по номеру телефона. Набрали номер Лудольфа, установили период запроса: вчерашний день, с 16:00.
Появилась карта Германского рейха, а на ней маршрут, по которому он ехал,
