Он жестом извинился перед Шельновой и скрылся в соседней комнате, которая предусмотрительно пустовала – секретарь был отправлен в увольнение. Щюро включил экран. Все-таки неприлично говорить о важных делах по радиотелефону.
Перед ним возникло вспотевшее и весьма обеспокоенное лицо Стального Венедикта.
– Слушай сюда. Ты знаешь где сейчас твоя дура Шельнова? – По всему было видно, что разводить прения Щюро не намерен.
– Положим, знаю, – спокойно ответил Воронов.
– Это хорошо, – кивнул Щюро, нервно постукивая пальцами по дубовой ручке кресла. – Тогда делаем так. Ты ее приводишь к этой или любой другой камере и ставишь ей пистолет вот прямо сюда, – Щюро ткнул пальцем себе в висок. – А дальше делаешь все, что я попрошу. Понятно?
Воронов молчал. Может быть, лучше сейчас просто вырубить связь и послать этого маньяка ко всем чертям? Но что-то подсказывало ему…
– Ты что, в рот воды набрал, Анатолий Андреевич? – раздраженно спросил Щюро. – Или ты хочешь, чтобы о твоих крылатых ракетах заговорила вся страна? Мне это не трудно, у меня прямая связь с президентом России…
– Ну, предположим, я сделаю так. Шельнову, конечно, будет трудно уговорить на такое, но я постараюсь, – Воронов пытался держаться с достоинством.
– Никаких «уговорить»! – Стальной Венедикт был бледен, как смерть. – Все должно быть так, как это бывает, когда бабу хотят отправить на тот свет. И если я скажу тебе нажать на курок – ты нажмешь. А если не нажмешь, то…
Связь прервалась. Воронов закусил губу. Он был в нерешительности. За дверью Ксения Шельнова медленно кушала фуа-гра.
8
В хранилище прогрохотала гулкая очередь, и охранник, отброшенный пулями прямо на гладкий бок металлической сферы, медленно сполз на пол. Августин наконец снял палец со спускового крючка.
Он не умел пользоваться холодным оружием и арбалетами натуралов. Августин выбрал «Мистраль» – с ним, по крайней мере, все было понятно.
Они находились в круглом зале, под потолком которого голубели лампы аварийного освещения. Их оставалось трое – Хотой, натурал с простым русским именем Владимир и он, Августин.
Семь «самураев» отдали свою жизнь, чтобы довести их до хранилища. Августин видел, как они гибли, как самоубийственно подставлялись под пули, чтобы защитить своего сэнсэя. Августин не понимал этого. Ведь война с ВИН была совсем уж не их войной.
Да и Хотоя Августин не понимал. После всего происшедшего ему было настолько наплевать на «приличия» и «правила хорошего тона», что он задал свой вопрос напрямую, совершенно не смущаясь присутствием Владимира.
– Я отвечу, – сказал Хотой. – Но давай сделаем то, зачем мы сюда пришли. Возьми свой амулет и положи его на ладонь.
Августин уже давно успел забыть о маленькой костяной безделушке, которая, по словам Хотоя, хранила его в жестокой мясорубке последних трех дней. Так забываешь только о том, с чем успел полностью свыкнуться. Так забываешь о воздухе. О цвете своих глаз.
Хотой произнес над амулетом длинную распевную фразу.
Из-под бронированного кокона, заляпанного кровью убитого охранника, раздался негромкий звон. В тот же момент полумрак хранилища озарился ярким багряным светом.
– Мать-перемать, – прошептал Августин.
На полу лежал огромный алмаз размером с кулак. Владимир охнул.
– Подними его, – попросил Хотой Августина.
В голосе якута не было ни угрозы, ни приказной интонации. Но Августин почувствовал, что отказаться нельзя. Если он откажется, может произойти нечто ужасное. Что?
Августин осторожно прикоснулся к алмазу и ощутил сильный укол в сердце. Он отдернул руку.
– Не бойся, – мягко сказал Хотой. – Он не тронет того, кто под защитой Оберега Воина. Бери его.
Легко было сказать «бери его»! В момент первого прикосновения Августин ощутил странную, чужую, совершенно неподвластную человеческой воле жизнь, которой был буквально переполнен алмаз. Но на проявления силы своего амулета он за последние дни насмотрелся предостаточно.
Августин взял «Сердце Тайги» и, ощущая его роковую тяжесть, протянул Хотою. Тот, вопреки его ожиданиям, отстранился.
– Нет, если бы я мог взять его сам, я бы это уже сделал. А теперь я отвечу на твой вопрос. – Взгляд Хотоя, пронзивший Августина насквозь, был полон ярости. – Эта война – моя война. Много лет назад Щюро – тогда еще сравнительно молодой и неопытный уголовник – убил моего старшего брата. Мой брат был просветленным человеком. Совет старейшин моего народа назначил его хранителем этого алмаза, чье имя – «Сердце Тайги». Твой амулет тогда принадлежал ему. Мой брат, как я уже сказал, был просветленным, а на языках европейцев «просветленный» означает «странный». Ему были не ведомы алчность, осторожность, страх смерти. Когда к нему явились три ублюдка со Щюро во главе, мой брат не сопротивлялся. Он знал, что алмаз и так сожрет своих новых обладателей. Они убили его, похитили алмаз, но оставили на шее моего брата никчемную, с их точки зрения, костяную пластинку с лодкой. Без нее человек беззащитен перед «Сердцем Тайги».
– Я понял. Может, пойдем? Еще не все сделано, – заметил Августин, которому теперь, как никогда, захотелось добраться до Щюро и свернуть голову счастливому хозяину разваливающегося на глазах Главного Корпуса.
Августин не знал, что его устами говорит сейчас воля алмаза.
– Нет, – властно ответил Хотой. – Нам некуда торопиться. Карма Щюро проявляется каждую секунду, и это дурная карма. Ты должен дослушать меня до конца. Я не просветленный, как мой брат. Всю свою жизнь я положил на то, чтобы подобраться к Щюро вплотную и своими глазами увидеть «Сердце Тайги». «Байкал» был построен мною именно для того, чтобы создать армию, способную в удобный момент побороть его могущество. Чтобы уничтожить Щюро, я вверил свой рассудок власти саамы. Чтобы уничтожить Щюро, я разыскал тебя и, когда настало время, дал тебе всю мощь своего амулета. А они, мои ученики, – Хотой, не смущаясь, кивнул на Владимира, – безраздельно принадлежат мне, потому что каждый из них пришел ко мне как неудачник-самоубийца, разуверившийся в жизни. Я научил их быть сильными и дал их жизням новый смысл. Если бы любой из них отказался идти сюда, я понял бы его. Но все они пошли за мной. Пошли добровольно. Потому что моя война – их война тоже.
9
Дверь командного пункта распахнулась с пугающей гостеприимностью. В следующую секунду грудь Владимира разорвал свинцовый смерч из однозарядной картечницы. Так нашел свою вторую и последнюю смерть центурион Клавдий.
Но Августин и Хотой уже были внутри. В глубине командного пункта виднелась фигура Щюро. Августин вскинул «Мистраль», беря директора на мушку, и приказал:
