Голограммы больше не было. С потолка капала кровь. Августин отвернулся.
– Чисто, – бесцветным голосом сказал Хотой. – Идем, Августин.
Не так уж много охранников оставалось в распоряжении Щуро.
Многие погибли в схватках сегодняшнего безумного дня, многие сейчас обороняли третий уровень от «Перуна».
Шестнадцать человек блокировали остатки коммандос во главе со Стэнли Мэрдоком в производственном цеху
Судя по сообщениям с постов, натуралы проникли на двадцатый уровень сразу с трех направлений. Теперь они были повсюду.
Отключение защиты и бегство Мак-Интайра могли поставить любого человека на грань отчаяния. Любого, но не Щуро.
Неподалеку от командного пункта, в бронированной сфере, покоился алмаз «Сердце Тайги». И это было главным.
Поэтому, когда поступили сообщения от поста номер два, прикрывавшего непосредственные подступы к командному пункту, что натуралы приближаются, Щуро только самодовольно потер руки. Пусть приближаются, пусть приближаются, пусть приближаются…
Но это были уже не его мысли.
Эти слова нашептывал своему рабу-обладателю великий якутский бог.
Воронов нехотя взял радиотрубку, которая битых пятнадцать минут разорялась на подоконнике.
– Анатолий Андреевич? Спишь?!
Видеосвязь Воронов специально отключил – ему не хотелось, чтобы кто-нибудь видел его пирующим в обществе своей подчиненной накануне столь важных для него и для всей страны событий. Пирующим в собственном кабинете.
Ксюша уже давно покончила с желе, мороженым, салатом из тропических фруктов. Съела кекс, заливную рыбу, крабовые тефтели в горчичном соусе. Она ела уже несколько часов. Теперь она набросилась на дары моря. Ее пальцы разделывали маринованного омара.
– Веня, что там у тебя происходит? Что там за девочки шалят? – Воронов был уже навеселе, что отражалось и на его манере выражаться.
– Послушай, Анатолий Андреевич, – сказал Щуро совершенно бесцветным голосом. – Перестань дурачиться и слушай меня внимательно. Если пойдешь против меня, то потом даже твой хваленый Черный Спецназ твоих костей не соберет.
– Сейчас, минутку, переключусь на стерео.
Щуро никогда не опускался до пустых угроз, а потому хмель слетел с Воронова в мгновение ока.
Он жестом извинился перед Шельновой и скрылся в соседнем с кабинетом помещении, которое предусмотрительно пустовало, – денщик был отправлен в увольнение. Он активировал экран стереовизора. Все-таки неприлично говорить о важных делах по радиотелефону. На экране возникло вспотевшее и весьма обеспокоенное лицо Стального Венедикта.
– Слушай сюда. Ты знаешь, где сейчас твоя дура Шельнова? – По всему было видно, что разводить прения Щуро не намерен.
– Положим, знаю, – спокойно ответил Воронов.
– Это хорошо, – кивнул Щуро, нервно постукивая пальцами по дубовой ручке кресла. – Тогда делаем так. Ты ее приводишь к этой или любой другой стереокамере, ставишь ей пистолет вот прямо сюда, – Щуро ткнул пальцем себе в висок, – и включаешь прямую трансляцию на ВИН. А дальше делаешь все, что я попрошу. Понятно?
Воронов молчал. Может быть, лучше сейчас просто вырубить связь и послать этого маньяка ко всем чертям? Но что-то подсказывало ему, что…
– Ты что, в рот воды набрал, Анатолий Андреевич? – раздраженно спросил Щуро. – Или ты хочешь, чтобы о твоих крылатых ракетах заговорила вся страна? Мне это не трудно, у меня прямая связь с президентом России…
– Ну, предположим, я сделаю так. Шельнову, конечно, будет трудно уговорить на такое, но я постараюсь. – Воронов пытался держаться с достоинством.
– Никаких «уговорить»! – Стальной Венедикт был бледен, как сама смерть. – Все должно быть так, как это бывает, когда бабу хотят отправить на тот свет. И если я скажу тебе нажать на курок – ты нажмешь. А если не нажмешь, то…
Связь прервалась. Воронов закусил губу. Он был в нерешительности. Он молчал. За дверью Ксения Шельнова медленно кушала отварные шампиньоны под шубой из малосольного крыжовника.
В хранилище прогрохотала гулкая очередь, и охранник, отброшенный пулями прямо на гладкий бок металлической сферы, медленно сполз на пол. Августин наконец снял палец со спускового крючка.
Августин не умел пользоваться холодным оружием и арбалетами натуралов. Августин выбрал «мистраль» – с ним, по крайней мере, все было понятно.
Они находились в круглом зале, под потолком которого тускло горели лампы аварийного освещения. Их оставалось трое: Хотой, натурал с простым русским именем Владимир и он, Августин.
Семь «самураев» отдали свою жизнь, чтобы довести их до хранилища. Августин видел, как они гибли, как самоубийственно подставлялись под пули, чтобы защитить своего сэнсэя. Августин не понимал этого. Ведь война с ВИН была совсем уж не их войной.
Да и Хотоя Августин не понимал. После всего происшедшего ему было настолько наплевать на «приличия» и «правила хорошего тона», что он задал свой вопрос напрямую, совершенно не смущаясь присутствием Владимира.
– Я отвечу, – сказал Хотой. – Но давай сделаем то, зачем мы сюда пришли. Возьми свой амулет и положи его на ладонь.
Августин уже давно успел забыть о маленькой костяной безделушке, которая, по словам Хотоя, хранила его в жестокой мясорубке последних трех дней. Так забываешь только о том, с чем успел полностью свыкнуться. Так забываешь о воздухе. О цвете своей кожи.
Хотой произнес над амулетом длинную распевную фразу.
Из-под бронированного кокона, заляпанного кровью убитого охранника, раздался негромкий звон. В тот же момент полумрак хранилища озарился ярким багряным светом.
– Мать-перемать, – прошептал Августин. На полу лежал огромный алмаз размером с кулак. Владимир охнул.
– Подними его, – попросил Хотой Августина.
В голосе якута не было ни угрозы, ни приказной интонации. Но Августин почувствовал, что отказаться нельзя. Если он откажется, может произойти нечто ужасное. Что?
Августин осторожно прикоснулся к алмазу и ощутил сильный укол в сердце. Он отдернул руку.
– Не бойся, – мягко сказал Хотой. – Он не тронет того, кто под защитой Оберега Воина. Бери его.
Легко было сказать «бери его»! В момент первого прикосновения Августин ощутил странную, чужую, совершенно не подвластную человеческой воле жизнь, которой был буквально переполнен алмаз. Но на проявления силы своего амулета он за последние дни насмотрелся предостаточно.
Августин взял «Сердце Тайги» и, ощущая его роковую тяжесть, протянул Хотою. Тот, вопреки его ожиданиям, отстранился.
– Нет, если бы я мог взять его сам, я бы это уже сделал. А теперь я отвечу на твой вопрос. – Взгляд Хотоя, пронзивший Августина насквозь, был полон ярости. – Эта война – моя война. Много лет назад Щуро – тогда еще сравнительно молодой и сравнительно неопытный уголовник – убил моего старшего брата. Мой брат был просветленным человеком. Совет старейшин моего народа назначил его хранителем этого алмаза, чье имя – «Сердце Тайги». Твой амулет тогда принадлежал ему. Мой брат, как я уже сказал, был просветленным, а на языках европейцев «просветленный» означает «странный». Ему были неведомы алчность, осторожность, страх смерти. Когда к нему явился Щуро во главе трех ублюдков, мой брат не сопротивлялся. Он знал, что алмаз и так сожрет своих новых обладателей. Они убили его, похитили алмаз, но оставили на шее моего брата никчемную, с их точки зрения, костяную пластинку с лодкой. Без нее человек беззащитен перед «Сердцем Тайги».
