В космопорту на Девочке Арнольда встретила группа психологов и геологов. Они радостно махали зажатыми в руках шапками и улыбались.
«Похоже, они надеются, что я разберусь в возникшей проблеме, — подумал ученый. — А смогу ли я? Не потерял ли я навык? Что ж, посмотрим. Но это предчувствие — ожидание чего-то необыкновенного и захватывающего, уже с лихвой компенсирует вынужденный полет на Девочку. Да и, как бы там ни было, чертовски приятно вновь оказаться здесь!»
— Привет! — сказал он Девочке и улыбнулся.
Психологи с геологами, решив, что это реакция на их приветствие, подошли поближе и что-то хором заговорили. Арнольд, жестом остановив их, попросил не перебивать друг друга. Тогда вперед вышел подтянутый пожилой мужчина, в котором Сетон с трудом узнал своего старого начальника и друга Эжена.
— Здравствуй, Арни!
— Здравствуй, Эж!
Они обнялись, похлопали друг друга по спине, а затем Арнольд попросил подробнее рассказать, что случилось. Зачем его вызвали, ведь, наверное, ситуация срочная, раз пришлось приглашать специалиста с Земли, да к тому же не кого-нибудь, а главного планетарного психолога.
— Что, — спросил Арнольд, — какие-то проблемы с Девочкой? Кто-то неуважительно к ней относится?
— Пойдем, поговорим по дороге.
Они сели в большой ховеркар. Овальная, похожая на большой огурец без пупырышек машина черно-красного цвета с большим лобовым стеклом поднялась в воздух и полетела к базе.
— Вот сводки метеорологов, посмотри. — Эжен передал Арнольду документы, в которых содержалась вся информация о состоянии планеты в последние пару месяцев. Пока Сетон, округлив глаза, рассматривал и читал бумаги, Эжен рассказал ему, как обстоят дела: — На Девочке начался сущий ад, и это не похоже на обычные девичьи капризы и обиды.
— Как знать, — заметил Арнольд, — ведь речь идет о планете. Мы не настолько хорошо знакомы с ее… — он подобрал слово, — психикой.
— Это верно. Но характер толчков и извержений совершенно иной. Если раньше все продолжалось до тех пор, пока Девочка не успокоится, то теперь утихомирить ее нет никакой возможности. Она нас попросту не слушает, такое создается впечатление. А катаклизмы возникают на пустом месте — и по силе превосходят «неприятности», связанные с женской обидчивостью. Предугадать, где случится новая беда, невозможно, планета стала абсолютно непредсказуемой. И подобные эмоциональные всплески, назовем их так, стихают так же неожиданно, как начинаются. А затем возобновляются.
— Понятно. — Арнольд кивнул и вернул сводки Эжену. Тот убрал их в портфель и продолжил:
— Но это не все: начались проблемы и на Мальчике. Естественно, выражаются они в другом: на север обрушилось резкое похолодание, которое постепенно распространяется по всей планете; снежные бури не дают работать исследователям; землетрясения, кстати, тоже случаются… Ученые бьют тревогу — говорят, что при таком положении вещей ни о каком освоении планеты не может быть и речи. А ты представляешь, сколько туда вложено денег? Какие силы задействованы? Масштабнейший проект под угрозой! Надо что-то предпринять!
— Так, а при чем здесь я? Вы надеетесь, что я, по старой памяти, смогу разобраться со всей этой катавасией, потому что однажды мне повезло?
— Не думаю, что дело было только в везении. Ты всегда подавал большие надежды — и, как вижу, оправдал их, вон как высоко поднялся. А я по-прежнему здесь.
— Знаешь, Эжен, — доверительно сказал ему Арнольд, — я тебе даже немного завидую. Хотя что там… зависть моя сильна как никогда! — Психолог рассмеялся. — У тебя тут настоящие приключения, столько всего творится, столько можно сделать, в стольком принять участие. А что у меня? В основном лекции да бумажная работа.
— А как же исследования?
— На компьютере или с книжкой в руках? Брось. Подобные исследования никогда не сравнятся с романтикой межгалактического полета и личным участием в какой-нибудь заварушке.
— Да, ты всегда был немного… того… Не обижайся. Я хотел сказать, отважным. Рисковым.
— Что ж, — задумчиво проговорил Арнольд, — кажется, настало время снова рискнуть.
Он посмотрел в окно. Мимо проносились розовые горы и холмы, отбрасывавшие темно-фиолетовые тени. Чудесная, неповторимая картина, которую трудно описать. Такое надо видеть собственными глазами.
— Арни, я рад, что ты с нами, — сказал Эжен и похлопал друга по плечу.
Сетон обвел взглядом летевших в ховеркаре — они внимательно прислушивались к разговору в салоне, — потом остановил взор на Эжене.
— Я тоже, — улыбнувшись, ответил психолог.
Девочка встретила старого знакомца не очень приветливо: ховеркар минут двадцать кружил над взлетной полосой, пока легкое землетрясение не прекратилось и аппарат наконец не удалось посадить.
Арнольд, Эжен и остальные ученые вылезли из машины.
Сетон присел на корточки и погладил асфальт. Некоторые из присутствующих смотрели на него со смесью интереса и недоумения.
— Спокойно, Девочка, спокойно, — приговаривал Арнольд, поглаживая планету. — Все хорошо, не надо волноваться…
В ответ откуда-то — словно бы совершенно из ничего — возник резкий порыв ветра, который чуть не сшиб психолога с ног.
— Глупая планетка, — буркнул один из геологов.
Арнольд повернулся к нему.
— Не говорите так. Вы не понимаете ее, но это не значит, что она глупая или вздорная. Ясно?
— Ясно, чего ж неясного, — пошел на попятную геолог. — Вы тут босс — вам и решать.
«Что же с ней такое? — подумал Арнольд. — Почему она так себя ведет? Что стряслось?»
Они направлялись к главному зданию базы. Резкие, сильные, внезапные порывы ветра сопровождали их всю дорогу.
«Итак, еще раз, что мы имеем? — размышлял Арнольд, расхаживая из угла в угол в комнате, где его поселили после приезда в столицу колонии. — В последние годы и Девочка, и Мальчик вели себя мирно. Иногда волновались, но не слишком, и довольно быстро успокаивались. Все у них было в норме. Два месяца назад Девочка стала совсем спокойной, ветра на ней почти не было, дожди случались, но несильные и „грибные“, а некоторые местные жители вообще утверждают, что закаты и восходы на ней стали еще красивее, чем всегда. И примерно в это же время на Мальчике устанавливаются сильные морозы, начинаются сильные снежные бури. Как эти два явления могут быть связаны? Или тут вовсе нет никакой связи?»
Завершив очередной круг по комнате, главный планетарный психолог остановился у окна. На улице бушевал сильнейший ливень, по асфальту текли бурлящие потоки воды, а небо, в обычные дни розоватое, казалось почти таким же мертвенно-серым, как на Земле, в осеннем Нью-Йорке. Тяжелые капли воды с громким стуком били в оконное стекло, словно умоляя впустить их в дом…
