Среди знакомых по форме зданий, похожих на поставленные столбиками карандаши с остро заточенными кончиками, попадаются и менее привычные цилиндрические колонны, взметнувшиеся на километровую высоту, верхушка у них в виде глубокой перевернутой тарелки, но есть и совсем странные, словно их строили не люди, а то ли разумные насекомые, то ли мыслящая плесень – я смотрел и смотрел, не в силах проникнуться замыслом и ощутить в не укладывающихся в сознании линиях красоту или рациональность замысла.
Мир внизу тоже словно залит расплавленным золотом, все время кажется, что за горизонтом вселенский пожар, в котором сгорают звезды и сами галактики, сердце начинает стучать тревожнее, а температура сама по себе поднимается, будто готовит организм к отражению внезапной атаки.
– Красота, – сказал я. – Вообще-то я глух к красотам живописи… от рождения. Как и к музыке. Но сейчас у меня в самом деле душа поет и машет крылышками! Даже не думал, что во мне такое есть.
– Душа?
– Крылышки, – ответил я. – Чувство прекрасного. Или оно не желало просыпаться, когда мне предлагали восхищаться всякой примитивной ерундой? Работами древних египтян, каких-то дохлых эллинов или вечно пьяных художников прошлых веков?
Он сказал серьезно:
– Вы не один такой. Видимо, эволюция заранее готовилась к такому скачку. Тот, кто восторгается разными тицианами, тот никогда не дорастет до понимания этих красот… Ладно, давайте к делу. Хотите взглянуть на площадку, где планируем построить установку, о которой я вам говорил?
– Да, хотелось бы.
– Нам сюда.
Вообще-то при слабой гравитации Плутона можно просто спрыгнуть, но так спускаться будем до вечера… который наступит через восемнадцать лет, а капсула скоростного лифта мягко загудела, взвыла, и через две минуты створки распахнулись. Замерзший метан легонько хрустнул под ногами, Кульнев пошел рядом, готовый поддержать меня, если допущу промах, но я и сам постоянно соразмерял движения с малым весом, ведь Плутон даже меньше Меркурия, хотя все равно при каждом шаге чуточку приподнимало над поверхностью.
Я напоминал себе, что сейчас день, а та яркая звездочка над горизонтом – наше Солнце, настолько далекое, что не греет и даже не светит.
Кульнев указал в темное небо.
– А теперь взгляните, как вы можете…
Я добавил весь спектр, восторг пробежал по жилам. Вообще-то по нейронной сети, но ладно, пусть жилам. И воспламенил сердце. То самое, которое рисуют в форме червового туза, а в моем случае в самом деле – пламенный мотор. Мы привыкли считать, что за Плутоном – конец Солнечной системы, пустота, настоящая пустота, ведь между планетами хоть какой-то мусор иногда пролетает, всякая там пыль, метеориты, астероиды, не зря же называем малым космосом в отличие от Большого, который открывается здесь…
Но миллиарды крупных астероидов и триллионы мелких собрались вокруг Солнечной системы в такое же кольцо, как вокруг Сатурна. Но только эти астероиды намного крупнее, теперь понятно, что сам Плутон со своим спутником Хароном вполне мог быть просто выдран из этого кольца и стал девятой планетой Солнечной системы, когда приблизился слишком близко, а остальные не стали только потому, что держатся на почтительном расстоянии, но сколько их…
– Бесподобно, – прошептал я в благоговении. – Это почище всяких северных сияний… Какая красота!
– Это не простые астероиды, – сказал он гордо. – Они все старше Солнечной системы, так как пережили тех несчастных собратьев, которых гравитация стащила в кучу, заставила расплавиться и образовать Солнце, а затем и все планеты.
– Собираетесь исследовать?
Он отмахнулся.
– Опоздали. Сейчас, когда в состоянии воспроизвести любой элемент и создать сотни тысяч новых, что нам состав этих глыб? Только чисто академический интерес. Нет, начинаем разворачивать энергетическую глыбу, чтобы попробовать пробить туннель в темной материи.
– С помощью этой же темной энергии?
Он вздохнул.
– Не дразните. Темная энергия – это такая бездна, а мы только всматриваемся в нее сверху, не зная, как зачерпнуть. Пока только облизываемся.
– А как я сюда попал?
Он вздохнул еще горестнее.
– Это темная материя, а не энергия. Да и то это все, что умеем. Признаемся, эффект был открыт случайно, выясняли совсем другое. А вот если еще и энергию… Для того, собственно, и строим здесь станцию. Если получится, вы даже не представляете, что нас ожидает!
Я смолчал. Зря Кульнев полагает, что не представляю. Всю историю человечества люди бредили идеей двигаться быстрее, дальше, еще быстрее. Бессмертие бессмертием, но если эксперимент с расщеплением темной материи удастся, то можно будет в считаные секунды дотягиваться хоть до близких звезд, хоть до дальних, а можно и до галактик, если на пути не напарываться на какие-нибудь трещины в пространстве, скалы, надолбы.
– Хорошо, – сказал я. – Вы рассказывайте, какими особенностями должны обладать наноботы, созданные специально для вас, а мы пока посмотрим место.
Под ногами слабо похрустывает рыхлая коричневая корка из метана и азота, все-таки похрустывает, хотя я здесь вешу меньше майского жука. Время от времени напоминаю себе, что здесь вообще-то минус двести тридцать три, а подошвы сминают снежок не из воды вовсе. Однако удивления все нет, как-то не могу вообразить необычность этого мира, разве что тяготение ни к черту да горизонт совсем рядом, здесь уж точно никто бы не сказал, что земля плоская.
Планета вся в синих тонах, небо тоже темно-синее, Солнце выглядит всего лишь более яркой звездой. Из океана застывшего метана торчат длинные узкие шпили скал. Даже не берусь угадывать, из чего они, на некоторых плоские площадки, то ли для транспорта, то ли для будущих корпусов заводов. Опоздали: это для нас, трансчеловеков, день давно пройденный. Новые технологии развиваются быстрее, чем успевают построить корпуса для самых что ни есть современнейших производств…
Это разве что для «простых», если те все-таки доберутся до Плутона. А мы создаем все нужное прямо из любой материи, просто перестраивая ее структуру.
Кульнев водил рукой и объяснял, где построят корпуса, лаборатории, где разместится сама установка по расщеплению темной материи. Плутон избран из-за удаленности от Земли, дескать, если здесь рванет, то на Земле успеют принять меры, погасят волну хаоса, кроме того, уникальность самого состава Плутона обеспечит легким топливом, а ничтожная масса не влияет на точную фокусировку сдвоенной настройки.
– Когда будут готовы предъявляемые к наноботам требования? – уточнил я.
Он улыбнулся.
– Уже готовы.
– С вами хорошо работать, – сказал я. – Давайте.
