– Прости, – пробормотал он, – я не очень-то хорошо это умею.
– Я могла бы научить тебя.
– В смысле: я не слишком умею общаться, – пояснил Сэмм. – Не всегда понимаю… А, не важно. Что я хочу сказать, это… прости: я дал тебе повод подумать, что… я не должен был.
Лицо Калике выражало смесь удивления и смущения.
– Извини, – проговорила она. – Ты выглядел… заинтересованным.
– Прости, – повторил он снова. – Я думаю, я люблю… – Он запнулся. – Она, наверное, даже не догадывается.
Калике рассмеялась пустым, глухим смехом, скорее печальным, чем радостным. Украдкой смахнув слезинку, она заставила себя рассмеяться снова.
– Что же. Теперь я выгляжу большой дурой, правда?
– Это я дурак. Ты не сделала ничего плохого.
– Очень любезно с твоей стороны, – Калике глубоко вздохнула и тряхнула головой, снова вытирая слезы. – Если ты сделаешь мне одолжение и никому не расскажешь, что я, м-м, набросилась на тебя, как слабоумная, это тоже будет очень любезно.
– Конечно, – поспешил заверить Сэмм. Внезапно застеснявшись смотреть на нее, он стал лихорадочно подыскивать что-нибудь, на чем остановить взгляд, и, выбрав пол, неуклюже уставился в него. – Ты гораздо решительнее ее.
– Видимо, да, – откликнулась Калике. Сэмм краем глаза видел, как она пошла к лошадям. – Вы вдвоем пересекли весь материк, и ни один не сделал первого шага? – она натужно фыркнула. – Не удивительно, что у вас нет детей.
– Дело не в этом, – начал Сэмм, но Калике оборвала его еще одним нервным смешком.
– Знаю, знаю, это просто глупая шутка. Прости, я что-то сегодня веду себя как последняя дура, да? Блондинка Калике.
– Ты очень привлекательна.
Калике застонала.
– Это не то, что мне хочется от тебя услышать.
Сэмм чувствовал себя ужасно, потому что ей было плохо, а, что еще важнее, он не знал, как говорить с ней. «Чертова Связь, – подумал он. – Я знаю, как говорить с девушками-партиалками, но люди такие… – Он закатил глаза. – Они словно совсем другой вид». Ему было жутко стыдно, что он подавал Калике сигналы, о которых сам и не подозревал, а теперь не мог даже утешить ее.
– Хотел бы я знать, что сказать, – признался он. – Я в самом деле – как я уже говорил – полный профан в том, что касается общения. Я не мастер говорить…
– Все в порядке, – оборвала его Калике.
– Нет, не в порядке. Меня это жутко достало. Я хочу научиться лучше, но я просто не для этого создан. Я не хотел пересекать весь материк с Кирой, не говоря ей ни слова, но так получилось, потому что я просто не знаю, как это сказать. Есть столько вещей, которые связывают мне руки, но… Мне жаль. Правда.
Он поднял глаза и увидел, что Калике бросила заниматься лошадьми и пристально глядела на него. Потом спросила тихим голосом:
– А что ты хочешь сказать Кире?
Сэмм стоял, как вкопанный, рассылая данные тысяч разных эмоций – данные, о существовании которых Калике даже не подозревала. Сейчас было не самое подходящее время, чтобы говорить это Кире, у них были дела поважнее. И все же… «Кира считает меня истуканом. Лишенным эмоций манекеном». Он постарался изобразить проявление печали и покорности, подсмотренное у других людей: втянул воздух в легкие и медленно выпустил его наружу. Вздох.
– Я не знаю, чего она хочет, – выдавил он наконец. – Ты не скрываешь свои намерения. А Кира для меня – загадка.
– Ты не знаешь, любит ли она тебя.
– Мы слишком разные, – произнес Сэмм. Черт, как же трудно говорить, стараясь не сказать лишнего. – Я не уверен, хочет ли она… такого, как я.
– И то верно. Почем знать, не испытывает ли она отвращения к красивым и умелым парням с добрым сердцем!
– Ты очень любезна, – осторожно пошутил Сэмм.
– Только мне с этого никакой пользы, – Калике тоже вздохнула, отходя от лошадей и садясь по-турецки на старый покоробившийся стол. – Смотри. Конечно, я не твои отношения с Кирой планировала сегодня обсуждать, но мы много говорили об этом с Фаном, и я рискну дать тебе кое-какие советы. Первое: все, что ты тут наговорил про то, будто не знаешь, чего она хочет. Она в том же положении: я с ней не обсуждала этого даже намеком, но зуб даю. Стопудово. Я наблюдала за тобой с самого твоего прихода: ты не подал ей ни единого знака, что интересуешься ею. Почему я и решилась… попробовать. Если я не видела, то и ей неоткуда понять.
– Я очень плох в об…
– Знаю, – резко оборвала его Калике. – Я уже становлюсь просто экспертом по тому, как плохо у тебя развиты навыки общения. Мы это выяснили, пойдем дальше. Второе: ты благодарил меня за то, что я так ясно открыла свои чувства; честно говоря, я тоже тебе очень благодарна, что ты открыл мне свои. После того, как я вытрясла из тебя признание. Я предпочитаю знать, что ты чувствуешь, чем надеяться, мучиться сомнениями и обманываться неделю за неделей – а именно этим она и занимается.
– Ты не можешь этого знать! – поразился Сэмм.
– Еще как могу. Не все так слепы, как ты, Сэмм. Любой человек, у которого есть глаза, сразу же скажет, что Кира к тебе неравнодушна.
Сэмм окаменел, и любая Связь с ним была бы заблокирована силой и глубиной его волнения. Неужели это правда, неужели Кира, действительно, что-то испытывает к нему: к партиалу, который нападал на ее народ, передал ее в руки сумасшедшей садистке и причинил больше бед, чем мог бы придумать?! К тому, кому осталось в лучшем случае год до того, как срок действия смахнет его жизнь и его будущее одним движением?! Нет, это невозможно.
– У нее есть друг, – произнес Сэмм вслух. – Тоже врач, там, в Нью-Йорке.
– Нью-Йорк не близко.
– Но мы возвращаемся.
– И если ты собираешься идти назад, по-прежнему не говоря ни слова, то заслуживаешь того, чтобы потерять ее, – заявила Калике.
Сэмм не мог не согласиться с этим.
– Маркус постоянно ее смешит, – пожаловался он. – У меня так не получается.
– Попробуй как-нибудь просто поцеловать ее, – Калике улыбнулась болезненной кривой улыбкой. – У меня не очень-то вышло, но кто знает…
– Не думаю, что это мой стиль.
– Твой стиль – безмолвное воздержание, – рассердилась Калике. – И могу тебе сказать: он точно не сработает. Хотя бы поговори с ней.
– Ноя все время с ней говорю.
– О, господи! Значит, начни говорить то, что нужно!
– Вейл по-прежнему нас не принимает, – возмутилась Кира. Они сидели в маленьком парке: за одним из нескольких столов для пикника посреди небольшой рощицы. Сэмм с Калике вернулись, как и обещали, к обеду, и Калике почти сразу же убежала с компанией подростков играть в футбол на ближайшее поле. Фан тоже играл, в перерывах то и дело подбегая к Сэмму и Кире уламывать их присоединиться, однако Кире не хотелось терять возможность посидеть в относительном уединении – слишком много всего нужно было обсудить. Сэмм выглядел еще более сдержанным, чем обычно, но Кира объясняла это его сосредоточенностью на насущной задаче. Парень настаивал, что Калике не питала никаких тайных намерений, но больше о походе в город не распространялся.
