Я сосредоточилась и вылила всю ненависть и гнев прямо на Йейтса.
— Спасибо, — усмехнулся он.
Ага, он почувствовал их, отрицательные эмоции. И они ему нравились, впрочем, учитывая, что он за человек, сюрпризом это не оказалось. Ну а что он будет делать с положительными эмоциями?
— А теперь можешь снять блок.
— Решись уже, что делать, — буркнул Мартини.
Я снова сосредоточилась, но теперь на том, как я сильно люблю Джеффа. И не только его — всех в комплексе, по крайней мере тех, кого знаю. Я сосредоточилась на чувствах любви, дружбы и верности.
— Это на меня никак не влияет, — зыркнул на меня Йейтс, — но попытка хорошая.
— Должно влиять, — тихо сказал Мартини. — Я чувствовал это даже сквозь блоки, оба раза, — добавил он, обращаясь ко мне, а потом снова обратился к Йейтсу. — Ты теряешь способность к эмпатии.
— Вряд ли, — отмахнулся тот. — Твоя инамората просто не имеет представления, как нужно эффективно проводить эмоциональную атаку, — взгляд Йейста сузился, и я догадалась, что он напал на Мартини.
— Держись, Джефф, — я обняла его за талию.
— Нет проблем, малышка, — засмеялся Мартини, поставив меня перед собой и положив руки мне на плечи. — У него ничего не осталось. Беверли, та была адом на Земле, а вот дедушка стреляет холостыми.
— Ты не имеешь права претендовать на мой род из-за своей порченой крови.
— А я претендую? — фыркнул Мартини. — Брось, дед, я ненавижу твои внутренности.
— Почему Мефистофель позволяет ему так рисоваться?
— Он не в состоянии его контролировать.
— Хм, да, и в самом деле, похоже, так и есть. Не только он умирает, — теперь я точно знала, почему так происходит. Кажется, это будет жестоко даже для Йейтса, если я покажу, почему. Тем более что моя сумочка осталась в комнате.
С минуты на минуту здесь появится Мефистофель собственной персоной, а я не хочу, чтобы эта комната была уничтожена — она много значила для Мартини. Ведь здесь мы с ним занимались любовью на диване и здесь мы вместе провели самый спокойный час за все то короткое время, что были знакомы. Это была наша комната, наша и Терри, и я не хочу, чтобы ее уничтожили.
— Вот что я тебе скажу, Ронни. Мы сейчас просто выйдем отсюда, а ты выйдешь вслед за нами. В смысле, это ведь то, чего ты хочешь, не так ли? Убежать отсюда? Стать господином центаврийцев?
Йейтс посмотрел на меня взглядом, в котором я тут же признала жуткий взгляд Кристофера, что заценивала в свое время на четыре балла. Жутко стало от того, как сработала генетика.
— Думаешь, я позволю вам это?
— Ты нет, — я пожала плечами, — но, думаю, что мастеру-монстру захочется посмотреть, что здесь и как. Разве нет, Мефистофель?
Глаза Йейтса засветились красным.
— Ты меня заинтриговала. Веди, малышка.
Эти слова были произнесены совершенно другим голосом, как если бы исходящим из гораздо большего тела.
— Да, у меня есть то, что влияет на страшных монстров-мужчин.
Мы вышли из комнаты, Йейтс последовал за нами.
— Большое спасибо, — буркнул Мартини.
— Не хочу, чтобы ты стал монстром. Ты мне нравишься таким, какой есть.
— Угу. Что делать будем?
— Доверься мне.
— Начинаю ненавидеть, когда ты так говоришь.
— У тебя как с лифтом? — спросила я у Йейтса. — В смысле, не начнешь превращаться в монстра, пока мы там будем? Слишком дорого может обойтись комплексу.
— Нет, — глаза Йейтса все еще светились красным. — Ты получила мое послание?
— Гм… Конечно, наверное, возможно. Давай обсудим это где-нибудь еще.
— Нет, — крепко обнял меня Мартини.
— Не тебе выбирать, Джефф.
Я попыталась отправить ему эмоциональное послание, но не уверена, что он получил его. С эмоциональной точки зрения я сейчас словно вампир или двухдолларовая проститутка в старом центре Калиенте, но не уверена, что Мартини принимал мое состояние или понимал. Я просто надеялась, что кто-то принимал мои сигналы. И надеялась, что посылала правильные сигналы, потому что если центаврийцы не делали бы то, что мне нужно, мы бы уже были мертвы.
— Хорошо бы сделать это прямо сейчас, — сказал Йейтс голосом Мефистофеля.
— Ой, да ладно, большой парень. Хочешь сказать, что желаешь пропустить большое появление? Ты знаешь, где можешь проявиться перед всем избранным народом и объявить себя их богом? Хочешь выбрать себе очередной человеческий сосуд и пройти душевный перенос в тайне от всех? Ты на самом деле хочешь сделать это до того? Без долбанной аудитории?
— Тот, за кого ты цепляешься, должен быть уничтожен. Ты знаешь.
— Вряд ли, — фыркнула я. — Хочешь сказать, у меня не будет выбора, когда я стану твоим сосудом? Йейтс же мог выбирать. Я хочу его. И его двоюродного брата тоже. И еще нескольких.
Я натурально молилась, что Мартини собирал команду в том месте, куда мы направлялись, иначе была угроза, что мы все тут превратимся в монстров.
— Возможно. Если никто не будет вмешиваться.
— О, никто не вмешается. Правильно, Джефф? Никто не помешает, и ты отпустишь меня тет-атет с Мастером Монстров?
— Конечно, — Мартини посмотрел на меня. — Если это то, что ты хочешь.
Он выглядел взволнованным, но не паникующим. Надеюсь, это хороший знак.
— Так и есть. Теперь, будь хорошим мальчиком, вызови лифт.
Мартини нажал на кнопку, мы молча подождали, словно находились в каком-то офисном здании и готовились к встрече. Когда дверь лифта открылась, внутри никого не обнаружилось. Мы, все втроем, вошли туда.
— На какой уровень?
— На верхний, — надеюсь. На том уровне находилось самое большое помещение комплекса.
Джефф нажал кнопку, и мы поехали вверх. Так же, как в нормальной поездке в лифте, никто из нас не смотрел на других. Приятно осознавать, что в этом большом монстре осталось еще что-то человеческого. По сути, Йейтс и не был человеком, но если бы он мог скрещиваться с нами, дал бы некую искру. По крайней мере, я себя в этом убеждала. Потому что рассчитывала на это.
Когда мы добрались до верхнего уровня и вышли, не обнаружили вокруг никого. На самом деле, это был хороший знак.
— Где все? — поинтересовался Йейтс голосом Мефистофеля.
— Уверена, что они сюда идут. Сегодня в комплексе что-то вроде выходного дня, — я прошла в центр пустого пространства. — Мы будем ждать их здесь.
— У меня не так много времени, — сказал Йейтс. — Я устал ждать.
— Ну, а пока мы ждем, когда все придут сюда, давай выясним, почему я?
Йейтс бросил взгляд на Мартини.
— Оставь нас и приведи остальных. Мои слова предназначены для следующего сосуда.
