Кэртис Андерсон наверху успокаивал зрителей, пытался по крайней мере, и для Брута это было хорошо, потому что Андерсон не видел, как Брут шагнул к передку тележки и занес руку, чтобы ударить Перси, с остолбеневшим видом стоящего рядом. Я перехватил его руку, к лучшему для обоих. Для Перси хорошо тем, что Брут собирался ударить так, что голова точно отлетела бы, а для Брута - тем, что, если бы удар достиг цели, он потерял бы работу, а может, даже кончил свои дни в тюрьме.
- Не надо, - сказал я.
- Что значит "не надо"? - со злостью спросил он. - Как ты можешь так говорить? Ты ведь видел, что он сде-лал! Что ты мне говоришь? Что ты опять позволишь его связям спасти его? После всего, что он натворил?
- Да.
Брут уставился на меня, приоткрыв рот, в его сердитых глазах выступили слезы.
- Послушай меня, Брут. Ну, врежешь ты ему, и скорее всего нас уволят. Тебя, меня, Дина, Харри, может, даже Джека Ван Хэя. Всех остальных понизят на ранг или два, начиная с Билла Доджа, а тюремная комиссия наймет трех или четырех безработных с улицы, чтобы заполнить места. - Может, ты сможешь это пережить, но... - Я указал большим пальцем на Дина, всматривающегося в сырой тоннель с кирпичными стенами. Очки свои он держал в руке, и вид у него был почти такой же потрясенный, как у Перси. - А как же Дин? У него двое детей, один ходит в школу, а второй только собирается.
- Ну, и к чему ты клонишь? Что мы опять его отпустим?
- Я не знал, что губка должна быть влажной, - проговорил Перси слабым, механическим голосом. Эту версию он отрепетировал, конечно, заранее, когда ожидал, что получится неприятная шутка, а вовсе не катаклизм, который мы наблюдали. - Она никогда не была мокрой на репетициях.
- Ах ты, дрянь, - начал Брут и снова рванулся к Перси. Я опять схватил его и оттащил назад. На лестнице послышались шаги. Я посмотрел, с ужасом ожидая Кэртиса Андерсона, но это оказался Харри Тервиллиджер. Его щеки были бледны, как бумага, а губы посинели, словно он ел черничный пирог.
Я снова переключился на Брута.
- Ради всего святого, Брут, Делакруа мертв, и этого уже не изменить, а Перси того не стоит.
Был ли уже тогда в моей голове план или хотя бы его начало? Я до сих пор не знаю. И по прошествии стольких лет продолжаю спрашивать себя, но так и не нахожу вразумительного ответа. Я полагаю, теперь это уже не так важно. Хотя я заметил, что есть масса вещей, не имеющих значения, но это не мешает человеку задавать вопросы.
- Вы, ребята, обо мне говорите так, словно я колода, - сказал Перси. Его голос все еще звучал потрясение и с одышкой, словно Перси ударили под дых и он только-только начинал приходить в себя.
- Ты и есть колода. Перси, - отреагировал я.
- Нет, я бы попросил...
Я едва удержался, чтобы не ударить его, да посильнее. Вода капала с кирпичей тоннеля, наши тени, большие и бесформенные, плясали на стенах, словно тени в рассказе Эдгара По о громадной обезьяне с улицы Морг. Гром продолжал грохотать, но здесь он звучал приглушенно.
- Перси, я хочу услышать от тебя только одно: ты повторишь свое обещание завтра же подать заявление о переходе в Бриар Ридж.
- Не беспокойся об этом, - мрачно произнес он. Он посмотрел на укрытую простынями фигуру на тележке, отвел глаза, потом на секунду встретился взглядом со мной и снова отвел глаза.
- Это будет к лучшему, - сказал Харри. - Иначе тебе пришлось бы узнать Буйного Билла Джона гораздо ближе, чем тебе хочется. - Он выдержал небольшую паузу. - Мы позаботились бы об этом.
Перси испугался нас и, наверное, испугался того, что мы сможем сделать, когда узнаем о его разговоре с Дже-ком Ван Хэем, о том, как он спрашивал, зачем нужна губка и почему ее всегда смачивают в рассоле, а при упоминании о Джоне в глазах Перси появился настоящий ужас. Я видел, что он вспомнил, как Джон прижал его к решетке и, взъерошив волосы, ворковал на ухо.
- Вы не посмеете, - прошептал он.
- Посмеем, еще как, - спокойно сказал Харри. - И знаешь что? Мне это сойдет. Потому что ты уже показал себя невнимательным к заключенным, И некомпетентным.
Перси сжал кулаки, а его щеки слегка порозовели.
- Я не...
- Да, некомпетентным, - поддержал Дин, присоеди-няясь к нам. Мы встали полукругом вокруг Перси около ступеней, отрезав ему путь к отступлению: сзади была тележка с грузом дымящейся плоти под старой простыней. - Ты только что сжег Делакруа заживо. Что это, если не некомпетентность?
Глаза Перси сверкнули. Он планировал прикрыться незнанием, а теперь понял, что попался в свою же яму. Я не знаю, чего бы он еще наговорил, но тут в тоннель спустился Кэртис Андерсон. Мы услышали его шаги и немного отошли, чтобы не выглядело, что мы угрожаем Перси.
- Вашу мать, что все это значит? - проревел Андерсон. - Господи, там же заблевали весь пол! А запах! Я приказал Магнуссону и старому Тут-Туту открыть обе двери, но вонь не выветрится и лет через пять, уж как пить дать! А этот козел Джон еще и поет об этом. Я сам слышал.
- У него что, слух есть, Кэрт? - спросил Брут. Знаете, как можно одной искрой выжечь осветительный газ и при этом не пострадать? Надо поджечь еще до того, как собралась сильная концентрация. Так вот это как раз был тот случай. Мы сначала с изумлением посмотрели на Брута, а в следующую секунду расхохотались. Высокий звук нашего истерического хохота носился по мрачному тоннелю, как летучие мыши. Тени качались и извивались на стенах. К концу даже Перси присоединился к нам. Потом смех стих, и мы почувствовали себя немного лучше. Почувствовали себя опять нормальными.
- Ладно, ребята, - сказал Андерсон, утирая платком слезы и все еще фыркая от смеха, - что, черт возьми, произошло?
- Казнь, - произнес Брут. По-моему, его безразлич-ный тон обескуражил Андерсона, но не удивил меня, во всяком случае не очень. Бруту всегда удавалось быстро переводить стрелки. - Успешная казнь.
- И вы, черт возьми, еще хотите назвать этот аборт при постоянном токе успешной казнью? Господи, да эти свидетели теперь месяц не смогут спать! А тот толстяк, наверное, и целый год!
Брут указал на тележку и тело под простыней.
- Он ведь мертв, так? Что касается ваших свидетелей, большинство из них завтра будут рассказы-вать своим друзьям, что свершилось высшее правосудие: Дэл сжег нескольких человек заживо, поэтому все вернулось на круги своя, и он сам сгорел заживо. По крайней мере никто не скажет, что это сделали мы. Они скажут, что это воля Божья, а мы были ее исполнителями. Может, в этом есть доля правды. И знаете, что самое интересное? Просто самый персик? Друзья будут завидовать и жалеть, что их там не было и они ничего не видели. - Произнося последнюю фразу, он поглядел на Перси одновременно с отвращением и злорадством.
