Он ждал ответа, но Игорь молчал. В самом деле, что знал он, кроме обрывков легенд?
Рассказывали, что человек, впоследствии названный Стариком, еще в юности ушел в свое первое путешествие и до сих пор так и не возвратился из него. Во время месячных и даже годичных перерывов между полетами он все равно, как уверяли, жил мыслью в космических исследованиях, и на Земле ему, наверное, снились звездные сны.
Он был испытателем. Если еще в раннеисторическую старину испытатели самолетов являлись инженерами, то испытатель звездного корабля неизбежно становился ученым. Люди эти часто улетали в одиночку на все более стремительных машинах; в одиночку — потому что допускалось рисковать множеством автоматов, но никак не людей.
Они улетали и возвращались — а иногда и не возвращались. Старик возвращался, и два раза — не в одиночку; спасенным испытателям он отдавал свою каюту, но приближаться к пульту им не разрешал. Каждый раз он привозил все больше наблюдений и данных — в памяти своей и электронной, в записях фоно- и видеокатушек. И привозил все меньше слов. Похоже было, что он отдавал их пространству в обмен на знание.
Между вылетами и возвращениями проходило время. Когорта испытателей редела. Это вовсе не значило, что люди погибали: чаще из корабельных рубок они пересаживались в лаборатории. Корабли стали испытывать еще в процессе разработки. А Старик упорно продолжал летать. Он мог давно уже осесть на Земле: скитаясь в космосе, он к сорока годам стал не просто ученым — он сделался очень большим авторитетом в области космофизики. Примерно тогда его и стали называть Стариком. Узнав об этом, он уже совсем было спустился со своих причудливых орбит. Но после вылета, который должен был стать для него прощальным, Старик больше не заговаривал об уходе. Возможно, причина заключалась в том, что летело в тот раз два корабля, и один из них погиб.
С тех пор прошло немало лет. Старик летал, и легенды роились вокруг его имени.
— По сути дела, — сказал Игорь после долгого молчания, — я ничего не знаю. Да, я не знаю. А вы обо мне? Хоть что-нибудь?
Старик усмехнулся.
— Кое-что, во всяком случае, — сказал он.
Игорь проследил за его взглядом: Старик смотрел на маленький столик, где рядом с иннерфоном стояла фотография. Игорь покраснел.
— Кроме того, — продолжал Старик, — не знаю, должен ли я даже пытаться выяснить что-либо, пока вы сами не сочли нужным…
Игорь пожал плечами.
— Ну, такого обо мне просто нечего узнавать. Не успел добиться ничего, а в какие игры я играл в детстве, вас вряд ли интересует.
— Не совсем так. Человека характеризует и то, чего он хочет добиться.
Чего хочет…
Игорь помолчал. Говорить о том главном, чего хочешь, легко лишь тогда, когда уверен в доброжелательном отношении слушателя. Встретят ли его идеи такое отношение?
А впрочем, не этого ли разговора все время добивался он сам? И не думал же он в самом деле, что Старик направит корабль куда-то, не добравшись прежде до подноготной?
— Я хочу многого, — признался он. — Служба Новых ставит своей конечной целью научиться прогнозировать вспышки этих звезд с достаточной точностью. Теперь, когда мы заселяем новые системы, важность задачи возрастает.
— Благородная цель, — кивнул Старик.
— Все, что мы знали до сих пор, помогало лишь в частных случаях. Общего решения проблемы у нас нет.
— И вы надеетесь его найти?
В голосе Старика была одна лишь доброжелательность.
— Я подумал, что ключом к решению проблемы могло бы послужить более тщательное изучение дельта-процессов в Новых. Хотя, как вы знаете, дельта-поле является близкодействующим, и, например, дельта-излучение нашего Солнца едва уловимо уже на орбите Земли, все же при вспышках Новых всплески этого поля, пусть и очень слабые, улавливаются даже в солнечной системе, несмотря на относительно большие расстояния.
Старик кивнул, подтверждая, что это ему известно.
— И вот если бы удалось получить характеристики дельта-излучения Новой, находясь невдалеке от нее, чтобы свести ошибку до минимума, и сравнить полученные значения с предвычисленными на основании теории, то мы получили бы возможность судить о том, не начинает ли напряженность дельта-поля возрастать в звездах задолго до вспышки. Не является ли это возрастание той причиной, которая…
— Я понял, — перебил его Старик. — Благодарю.
Он сделал паузу. Игорь ждал продолжения.
— А еще? Обычно исследователи в вашем возрасте, кроме основной задачи, ставят перед собой еще и, так сказать, сверхзадачу. Ведь в глубине души все мы в молодости — гении. Точнее, особенно в молодости. А вы?
Поколебавшись, Игорь решился.
— Дельта-поле — основной инициатор жизни, — сказал он. — Поэтому мы обнаруживаем жизнь, как правило, на близких к светилам планетах. Но почему бы под влиянием сверхмощного поля, как в случае Новых, жизни не зародиться прямо в околозвездном пространстве?
— Теперь я понимаю, — сказал Старик. — Значит, это и есть те научные причины, которые побудили вас отправиться со мной?
— Да.
— Что же, я привык знакомиться с новыми идеями. Хотя они не всегда вытесняют то, что существовало до них. Так же, как новые друзья не заменяют старых. А, жаль. — Он помолчал. — Старые друзья уходят, все равно — люди они, корабли или гипотезы. Да… в моем возрасте можно однажды проснуться — и не понять мира. Я стараюсь избежать этого.
Он махнул рукой, словно отбрасывая все рассуждения.
— Что касается вашей основной задачи, она действительно серьезна, хоть в основе ее и лежит гипотеза Арно о дельта-взрывах, до сих пор не подтвержденная наблюдениями. А относительно второй задачи… мне трудно судить, потому что я никогда не занимался такими вопросами. Однако, исходя из того, что я знаю о пространстве, мне хочется отнести ваши построения к тем играм, которыми вы тешились в детстве.
Этого Игорь не ожидал.
— Не огорчайтесь, увлечения свойственны юности. Но что касается меня, то я в моем уже не столь юном возрасте вряд ли стал бы изменять курс, чтобы проверить обоснованность ваших предположений.
Игорь почувствовал, что губы с трудом повинуются ему.
— Итак, вы считаете, что жизни в пространстве быть не может?
— В пространстве есть и жизнь, и смерть. Но это наша жизнь и наша смерть. И только.
Игорь почувствовал, что больше не в силах сдержаться.
— Юности свойственно увлечение, — произнес он дрожащим голосом. — Пусть! Зато старости — бессилие. И если вы боитесь пройти вблизи Новой потому, что это вам уже не под силу, то к чему же…
