Пилот «Галилея» знал пределы, установленные для машины и для него самого. Он заметил точку «Согдианы» на видеоэкранах точно в рассчитанный момент. До встречи оставались минуты. И тут капитан увидел, что темное тело звездолета внезапно превратилось в яркую звезду.
— Вам случалось наблюдать аннигиляционный взрыв в пространстве? — спросил Старик. — Нет? Это невеселое зрелище, особенно если взрывается корабль, а на корабле летела… летел ваш друг. Это было нестерпимое белое сияние. Оно продолжалось всего лишь долю секунды, от чрезмерной нагрузки выключились предохранители видеоприемников. Но и за этот миг я успел ослепнуть.
Игорь кивнул. Он искал, что сказать. Похоже, глупо было бы выражать сочувствие по поводу истории, приключившейся бог знает сколько десятилетий тому назад.
— Да, — сказал Игорь наконец, — аннигиляционные взрывы — ужасная вещь.
Старик посмотрел на него, кажется, с жалостью. Во всяком случае, он вздохнул.
— Справедливо, — проговорил он после паузы. — «Согдиана» превратилась в излучение. Это был не первый случай взрыва корабля в пространстве, но единственный, когда человеку удалось наблюдать такой взрыв, а приборам — записать его. До сих пор причины взрывов оставались неизвестными: ведь и тогда уже не бывало случаев, чтобы механизмы отказывали.
В первый момент я даже не понял всего, чем это грозило. Слишком велико было горе. А ведь сумей я в тот миг рассуждать трезво, я сообразил бы, что этот случай перечеркивал все надежды на пригодность дельта-защиты АВ. Звездоплавание оказалось бы вновь отброшенным назад. Единственный выход был в том, чтобы обнаружить конкретную причину взрыва — причину постижимую, материальную, которую можно было бы проанализировать, понять и нейтрализовать. Но мне тогда, как вы понимаете, было не до поисков причин. Когда я раскрыл слезившиеся после вспышки глаза, видеоприемники успели включиться, но смотреть было уже не на что.
Игорь повел плечами, вдруг замерзнув.
— И тогда, — сказал Старик, — я увидел это.
Он перевел дыхание.
— Я увидел… Вы наблюдали, как летят журавли, — клином, не так ли? И я увидел на экранах клин. Собственно, я не увидел ничего. Заметил только, что вдруг исчезли некоторые звезды. Потом появились опять. Чем было вызвано это затмение, я не знал. Но, честное слово, мне почудилось, что само пространство в месте взрыва разорвалось на клочки и теперь медленно склеивалось. Мысль эта не показалась мне нелепой, она была как прикосновение к чему-то новому, неизвестному, таинственному. Знаете, бывает такое ощущение… Хотя вы, наверное, не поймете.
— Я знаю, — проговорил Игорь.
Подумав, Старик кивнул.
— Что же, не исключено. Вот и все, что мне тогда удалось заметить. Ни через видеоприемники, ни в инфракрасном диапазоне я не смог увидеть ничего, кроме этого кратковременного, почти мгновенного затмения некоторых звезд. Потом я снова запустил двигатели, обошел весь район катастрофы и, ничего не обнаружив, направился домой. И только там, обработав эту пленку, я рассмотрел Журавли.
Брови Игоря вздрогнули, это движение не ускользнуло от взгляда Старика.
— Нет, я не оговорился: Журавли, не Журавлей. Не будем продолжать дискуссию. Широкие черные полотнища — совершенно черные, они, очевидно, поглощали излучение, падавшее на них, и поэтому видеть их было нельзя: они ничего не отражали, ни кванта. Но на фоне звездного скопления можно было наблюдать их силуэты.
Абсолютно черными казались они и как бы двухмерными, словно совсем не обладали толщиной. Площадь каждого из них составляла десятки, а может быть и сотни, квадратных метров, даже тысячи; по этим кадрам расстояние до них определить не удалось, поэтому предположения об истинной величине Журавлей расходились на целый порядок, а то и два. И они летели клином; впрочем, может быть, конусом, но съемка не была стереоскопической.
Потом, сравнивая с этим фильмом записи, сделанные другими приборами, мы обнаружили следы, оставленные этим явлением на ленте записывающей приставки дельтавизора. Стало ясно, что Журавли все же испускают определенные кванты, а именно — дельта-кванты. Сравнивая обе записи — кино- и дельта-, мы пытались понять, что же представляют собой эти полотнища, застилавшие звезды. Несомненным казалось, что они движутся; но в мире нет неподвижных вещей, а установить величину скорости или вычислить орбиту нам не удалось.
Вот так мы впервые встретились с Черными Журавлями. Так их тогда назвал кто-то из Дальней разведки — за цвет и за клинообразный строй.
Старик умолк, наверное, еще раз переживая рассказанное. Игорь ждал, не решаясь нарушить это молчание: ему хотелось услышать еще что-нибудь, но он понимал, что теперь, когда Старик ушел в размышления, одного не к месту сказанного слова будет достаточно, чтобы разговор прервался надолго. Пауза затянулась.
— Да, вот это и была загадка, оставленная другом, — сказал наконец Старик. — Оставленная в назидание поучающим… — В его голосе неожиданно прозвучала ирония, которая на сей раз относилась, наверное, к его собственной, несколько непривычной словоохотливости, а может быть, просто служила средством, чтобы не расчувствоваться окончательно. — Загадка гибели, как говорилось когда-то. Было создано много гипотез, высказана масса предположений. Но показания дельтавизоров сделали бесспорным одно: именно они, Журавли, явились убийцами.
— Но ведь если они всего лишь явление природы…
— Да нет… Ну, я неточно выразился… Конечно, не они; убийцей в большинстве таких случаев бывает наше собственное неведение законов природы. Но человек не может винить себя в том, что чего-то еще не знает: если бы он поступал так, человечество вечно чувствовало бы себя виноватым. Ведь и жизнь, и смерть — тоже научные проблемы. Как бы там ни было, несчастье показало, чего следует опасаться кораблям, обладающим дельта-защитой. Как только это тело — я имею в виду Журавлиную стаю — будет обнаружено, капитан должен немедленно принять меры для того, чтобы пройти в максимальном удалении от стаи. Своевременно же заметить ее — нетрудная задача для тех дельта-устройств, которыми даже рейсовые корабли оснащены в изобилии. А что касается убийц, то Журавли были ими в той же мере, как молния, сжигающая дом с людьми. Хотя, разумеется, и к молнии можно испытывать ненависть.
Старик произнес это, как будто ставя точку. Но, по-видимому, ему показалось, что рассказ не произвел должного впечатления, и он добавил:
— Теперь вам ясно, почему я брожу на этих задворках мироздания?
Игорь ответил не сразу, похоже было, что он собирается с мыслями.
