– Не знаю… Кто-то мог и убежать… Мертвецов всех подраздели и велели нашим людям в овраг таскать.
– Давно вы уже идете?
– Сутки, наверное… Я ему и воду предлагал, и хлебушек… Не берет… А конь ничего, попил недавно и травки поел.
– Ладно, о седоке мы сами позаботимся, а коня забирай. Еще сгодится на что-нибудь.
– На что он сгодится, слепой, – отмахнулся Ясюк. – Да и жрет много…
– На колбасу пустишь, дурень, – подал реплику Пыжлов.
– А что я рогатым скажу? Почему, дескать, так скоро вернулся да еще с конем? Меня ведь до самого Талашевска посылали.
– Успокойся, нет уже в твоей деревне рогатых, – сказал Зяблик, слезая с козел. – Подались они совсем в другое место… Лучше помоги нам этого бедолагу снять. И ты, Левка, тоже сюда иди.
Втроем они осторожно сняли дона Хаймеса с седла и уложили в бричку рядом с услужливо пододвинувшимся Пыжловым. За все это время кастилец не издал ни единого звука и вообще вел себя так, словно пребывал в глубокой прострации.
Стащить доспехи оказалось делом не таким уж простым, Зяблик даже проворчал: «Бабу легче раздевать, чем такого латника». Затем дона Хаймеса завернули в одеяло, и Цыпф кое-как умыл его лицо. Все попытки разжать рот кастильца закончились неудачей.
– Яшка, очнись, – уговаривали его. – Ты у своих. Неужели не узнаешь нас?
Дон Хаймес по-прежнему ни на что не реагировал, а только пялился в небо неподвижным взором. Тогда Зяблик стал тонкой струйкой лить воду на его плотно сжатые, запекшиеся губы, и они в конце концов разомкнулись.
Сделав несколько судорожных глотков, кастилец застонал, и в его взгляде появилось осмысленное выражение.
– Пей, голубчик, пей, – ласково говорил Зяблик. – А теперь травки волшебной пожуй. Боль пройдет, и раны заживут. Скоро левой рукой рубиться научишься.
– Бдолах, надо полагать, последний, – произнес Цыпф с сожалением.
– Да хрен с ним, жалко, что ли, – беспечно ответил Зяблик.
Подкрепившись свежей водой и тщательно растертым бдолахом, дон Хаймес немного ожил и большим пальцем левой руки стал тыкать себя в грудь.
– Жмет, что ли? – участливо поинтересовался Зяблик. – Расстегнуть?
Дон Хаймес еле заметно кивнул и устало смежил очи. Когда крючки и застежки кожаного камзола поддались наконец совместным усилиям Зяблика и Цыпфа, под ним обнаружилась картонка, некогда служившая частью книжного переплета.
С одной стороны картонки были проставлены цена «87 коп.» и название издательства – «Просвещение», а другую сплошь покрывал рукописный текст, не отличавшийся ни аккуратностью, ни грамотностью.
Кое-как разобрав несколько первых строк, Цыпф удивленно произнес:
– Письмо! И, между прочим, тебе предназначено.
– Вот так сюрпризец, – криво улыбнулся Зяблик. – Последний раз я письмо получал лет пятнадцать назад, от одной заочницы. Нюрой, кажется, звали… А может, Нонной…
– Здесь почерк мужской, – заявил Цыпф категорически.
– Читай, – пожал плечами Зяблик. – А то у меня слеза глаз застит.
– Как хочешь… Хотя тайна переписки есть непременное условие человеческих прав и свобод. Слушай… «Привет тебе, Зяблик, с кисточкой. Если моя малява до тебя допрыгала…» Кто такая малява?
– Записка, – буркнул Зяблик. – Читай дальше.
– "…так это значит, что я чернь раскинул правильно и скоро всем вам кранты приснятся…" Как это понимать?
– Конец нам, стало быть, грозит. Полный крах. В результате чьей-то ловкой интриги… Подожди, а кто это пишет?
– Автограф имеется. Ламех, сын Каина в соответствующем колене.
– Тогда все ясно. Можешь эту парашу выбросить… Жаль, что подтереться нельзя, задницу поцарапаешь.
– А я считаю, что нам не мешает ознакомиться с этим документом. Хуже по крайней мере не будет.
–Вольному воля…
– "Поганку вы нам хотели крутануть знатную. Да только зазря старались. Забыл разве, что вы еще перднуть не успеете, а до нас уже вонь доходит? Нашел ты себе корифанов, чучмеков косоглазых да черножопых гуталинщиков. Разве с таким быдлом можно серьезное дело делать? Моя братва их гамузом сложила…" Ты здесь хоть что-нибудь понимаешь?
– Яснее ясного. Пишет он, что навредить мы хотели аггелам, да не вышло. Наши планы, дескать, им наперед известны. Упрекает меня, гад, что связался я с арапами и степняками. Хвалится, что перебили они наших союзников оптом.
– Рано хвалится, – пробурчал Цыпф и продолжил чтение: – «Про тебя, козырь безлошадный, базар особый. Не пора ли к нам приковаться? Если надумаешь назад махнуть, флаг тебе в руки. Примем и простим. Без навара не останешься. Пока не поздно, кумекай. Спросишь, а в чем здесь балота? А в том, что кабур, который вы в Енох ладите, ты нам сдашь. Сам понимаешь, туго стало без бдолаха. За ответом я своего пристяжного пришлю. Если притыришь его, мне не жалко. Но тогда тебя Загиб Петрович точняком ожидает». Все. Подпись. Дата отсутствует.
– Во, придурок! – презрительно сплюнул Зяблик. – Прощение мне предлагает и долю в добыче, если я аггелам новый путь в Енох укажу. Это они Эдем так называют. За ответом сулится связника ко мне послать. Ну и без угроз, само собой, не обошлось.
– А кто такой Загиб Петрович?
– Когда загибаться будешь, узнаешь. Смерть, короче говоря.
– Объясни, почему тебя Ламех козырем безлошадным обозвал? – не унимался Цыпф. – Оскорбить хотел?
– Не скажи… Безлошадным того пахана называют, который своих «шестерок» растерял. Какое-никакое, а уважение. Ведь мог и ершом назвать, и козлом, к примеру… Короче, мутит этот Ламех баланду. Центрового из себя корчит. А на самом деле локшовые у него барабоны, доносчики то есть… Слышали звон, да не знают, где он. Дорога-то к Эдему намечается односторонняя. Только туда. Да и не пустят варнаки аггелов в свою вотчину.
– Интересно знать, кого Ламех на связь с тобой пошлет.
– Скоро узнаем. – Зяблик разорвал картонку на мелкие кусочки и пустил их по ветру. – А теперь полным ходом жмем к степной границе. Надо нехристей предупредить, а не то они в такой же переплет попадут, что и арапы с кастильцами.
– Полагаешь, что аггелы им наперехват двинулись?
– Тут и полагать нечего… Ламех ва-банк пошел. По частям нас хочет заделать. Дважды мы уже лажанулись, а на третий просто обязаны ему рога обломать. Момент самый подходящий. Если нехристи с фронта ударят, а нашенские с тыла, то аггелам даже не Бородино будет, а натуральная Полтава.
– Вопрос в том, успеем ли мы степняков вовремя предупредить, – произнес Цыпф с сомнением. – Аггелы как-никак уже сутки в походе.
– Они по лесам идут, тайными тропами, да еще пешком. А мы по дороге и на конной тяге. Должны успеть… Я тебя в Талашевске ссажу. Подымай все наличные силы и скрытно веди к границе, в район Старинок. Там, если повезет, и встретимся. Это есть наш последний и решительный бой… Что, не слыхал такую песню? Повезло тебе…
