«Тойота» уехала и, Муромцев остался один. Он стоял на жухлой траве обочины шоссе и смотрел по сторонам. Он впервые видел в Сумраке большую воду. До океана было не далеко. Не больше ста метров и он, можно сказать, почти не изменился. Если не считать неприятного черного цвета. Даже не черного. Это был тот его оттенок, что ближе к антрацитовому, поскольку весь океан от прибрежной мокрой полоски песка и до самого горизонта мерцал алмазными искрами. Где-то больше где-то поменьше. «Интересно, — подумал Муромцев, — а внутри он какой? Тоже черный?»
Песок на пляже как обычно это случается в Сумраке, был унылый серый, а пальм не было видно совсем. Только грязно-серый песок и черный океан. Красота! Жить не захочешь. Впрочем, в поле зрения Сергея были и люди. На участке пляжа, который подлежал проверке, находилось шесть человек. Из них одна женщина и двое детей. Присмотревшись, поскольку все они находились на порядочном расстоянии от Муромцева, он понял, что Иных среди отдыхающих нет.
Тогда Сергей все еще с закрытыми глазами пошел вдоль пляжа, тщательно осматривая песок. В Сумрак он не уходил. Людей старался обходить на почтительном расстоянии, не желая их понапрасну беспокоить. Пройдя так вдоль шоссе около двух километров, он повернул назад, но двинулся уже по самой кромке воды. Минут через пять он услышал за спиной детский голос:
— Смотри мама, смотри! Дядя ходит с закрытыми глазами. Я тоже так хочу!
Муромцев не стал слушать, что ответила мать ребенку потому, что он нашел следы. Тропа оборотня была видна очень плохо, почти полностью истаяв в Сумраке, а частично засыпанная песком. Зверь прошел здесь рано утром. Вышел из воды и направился к дороге. Может быть, это тот, кого он ищет? Вряд ли. Слишком просто. Такие следы вполне могли бы разглядеть маги среднего уровня. Скорее всего, это зарегистрированный местный оборотень. Гулял ночью и решил искупаться. Или напиться… Хотя нет. Напиться не получится. Водичка-то солоновата. Значит — искупаться. Следы похожи на собачьи или волчьи. Обычный оборотень. Без изысков. Такие, любят воду. Сергей вспомнил, что только на десяток волкулаков приходится один оборотень, перекидывающийся в более экзотическую живность. В тигра, например. Или льва. А уж такие оригиналы, как оборотни — слоны, ящеры и вовсе редки. На всей земле их не больше нескольких десятков.
Полностью проверив подконтрольную территорию, Сергей поднялся поближе к дороге, разделся до плавок, что бы как можно меньше привлекать к себе внимания и удобно устроился в скудной тени пальмы. Теперь ему предстояло нудное ожидание очередного нападения. Спустя час Муромцев начал осознавать, что как бы ему не пришлось провести на этом диком пляже остаток своих дней.
«А что? — подумал он. — Прекрасная в своем роде идея. Построить бунгало и устроиться в местной Службе смотрителем пляжа. Охотиться есть где. Весь океан к моим услугам. От людей и Иных далеко. Вот только аэроклуба с Михаилом Ивановичем здесь нет, но это поправимо. Сюда можно небольшой гидросамолет притащить. С воздуха даже легче пляж бдить. И Алена, конечно, будет рада. Правда, недолго. Затоскует по детишкам, по своему агенству… К тому же у них уже есть домик в деревне. Да еще на берегу реки. Не Тихий океан конечно, но тоже неплохо. Кстати это океан или все-таки какое-то его море? В «Боинге» не смог вспомнить, да и сейчас тоже. Хорош путешественник, нечего сказать!».
Вялотекущие размышления Муромцева оборвали крики на пляже. Сергей вскочил, но это были только игры в воде. Вновь прибывшая компания молодых людей купала своих подруг. Все они и юноши и девушки в красивых ярких купальниках, тоже были людьми.
На часах было почти одиннадцать. Муромцеву стало интересно, чем это сейчас занимается Алена? Он мог себе позволить такую роскошь как наблюдение за женой, но никогда и нигде не прибегал к этому. Ей он верил. Кроме того, Сергею с детства внушили, что подглядывать, особенно за своими нехорошо. Стыдно. Ну и потом, что бы это изменило? Муромцев прекрасно понимал, что безумно влюблен в Алену и никогда не сможет без нее. Если он изредка вспоминал про это, то не знал, куда деваться от горя. Ведь пройдет еще совсем немного, еще с пяток лет и жена станет замечать, что он не стареет. Муромцев даже боялся подумать о последствиях? Как-то раз Соколов, при удобном случае объяснил Сергею, что в нем еще слишком много человеческого.
Они сидели вдвоем в довольно популярной в девяностых пивнушке расположенной в небольшом уютном подвальчике недалеко «Серой Лошади». Пили не фильтрованное светлое «Лысковское», в компании с купленным в ближайшем продуктовом магазине толстобрюхим лещом. Старый Светлый маг долго молчал, изредка бросая в рот окаменевшие кусочки икры и, лишь принявшись за вторую кружку, спросил, любит ли Муромцев свою жену. Вопрос показался Сергею праздным и он, насупившись, промолчал. «Вижу, что любишь, — сказал Соколов. — И, именно поэтому мне тебя жаль. Но это с одной стороны. С другой, исчезнет в тебе со временем человеческое и… исчезнет тоска по ней». «Дай только срок, — говорил Леон. — Ты слишком быстро прогрессируешь. Я понимаю, что никто в этом не виноват, но как ты знаешь, обычно процесс роста Иного требует времени. Десятков и сотен лет. Поэтому наберись терпения ученик. И мужества. Мне кажется у тебя впереди большое будущее и долгая жизнь. Если повезет, не распылят тебя Темные по Сумраку, так увидишь четвертое, а то и пятое тысячелетие. Кто может предугадать, как все сложится?»
Он помолчал и продолжил: «Знаешь, Сережа, в основном маги гибнут по молодости. По неопытности. Пока глупые, да слабые». «А Алена как же? — тихо спросил Муромцев». «Алена? — Соколов одновременно поднял кружку пива, брови и пожал плечами. — А что Алена? Она всего лишь человеческая женщина. Одна из многих, которых ты встретишь на своем жизненном пути. До-олгом пути. Пусть первая. Пусть лучшая. Так, по крайней мере, тебе сейчас кажется. Но одна из многих, Сережа. Только и всего».
Сергей отхлебнул светлого не чувствуя вкуса и хрипло сказал: «Я люблю ее… Постарайтесь это понять, Учитель». Соколов горестно вздохнул, допил остатки пива и пошел к барной стойке. Вернувшись, он держал в каждой руке по паре кружек украшенных высокими шапками пены. Леон брякнул их на стол и объяснил: «Это чтобы реже ходить». Потом отпил сразу полкружки, кинул в рот кусочек рыбы и сказал: «В одна тысяча шестнадцатом годе я был женат. Дело это было в Крыму. Красавица… загляденье. Ну и я не устоял перед молодой половчанкой. Хоть и давал себе зарок». «Так они ж врагами были?» — удивился Сергей. «Хто?». «Как кто? Половцы! На Киев нападали, грабили». Соколов задумчиво оторвал от леща грудной плавник и сказал: «Ну и что же что враги? Одно другому не помеха. Враги они на войне, в чистом поле. Да и не такие уж они враги были. А то, что нападали, грабили, так тогда все друг на друга нападали и грабили. Нельзя психологию и менталитет человека двадцать первого века перекладывать на жителей одиннадцатого. В те времена все по-другому было. Мирились, потом бились. Опять мирились. Кстати потом, вместе, с половцами против монгол воевали. А ты говоришь — враги. Вот эти,» — Леон ловко сузил глаза, которые у него сразу превратились в узкие, словно бойницы щели, — «те, действительно врагами были. Да и то поначалу. Я тебе Сергей так скажу, про непобедимость и многочисленность Батыева войска все историки насочиняли. Я тому живой свидетель. Сам подумай. Такой микроскопический, даже по тогдашним меркам город Козельск с деревянными стенами высотой всего в три с небольшим метра держал Батыя две недели. Две недели Сергей!». «А откуда…» — «Я там был во время осады».
