– Вы можете отправиться домой, на Землю, – предложила Патриция. – Такую, какая она есть.
Толлер на мгновение замолчал, ошеломленный неожиданностью идеи.
– Вот именно. – Он сел рядом с ней, и она отодвинулась на несколько сантиметров. – Такую, какая она есть. Лично я, несмотря на самые искренние просьбы сера Лэньера, не вижу никаких причин для возврашения на Землю.
– Вы могли бы помочь оставшимся в живых.
– Патриция, они – вы – стали нами. Я не вижу ничего несправедливого в том, чтобы дать миру возможность исцелиться самому. То, что мы совершили причинно-следственную петлю – что мы можем вернуться в наихудшую точку на нашей исторической линии, – не тот случай, которым стоит воспользоваться. В данный момент это лишь помеха. Ольми объяснил, каким образом мы собираемся изгнать джартов с Пути? По-настоящему?
Патриция покачала головой.
– Это честолюбивый план. Вы слышали слухи о расколе – о том, что Аксис должен разделиться надвое?
Она решила прикинуться ничего не понимающей и снова покачала головой.
– Наша группа, занимавшаяся исследованием потока, обнаружила несколько лет назад, что движение Аксиса может быть ускорено почти до скорости света. Это никак не должно повредить самому городу и доставит лишь минимальные неудобства его жителям…
– Я полагаю, мы все должны об этом услышать, – внезапно решила Патриция, вставая. – Я имею в виду всю нашу группу.
– Они сами могут узнать все, что захотят. Вы подскажете им, когда они вернутся в Аксис – все это легко найти в Памяти Города или спросить у Ольми.
– Почему он не говорил об этом?
– Патриция, наш мир невероятно сложен, и вы, вероятно, знаете это лучше меня. Сомневаюсь, что у Ольми была возможность объяснить вам хотя бы тысячную часть наиболее важных вещей, которые следует о нас знать.
– Хорошо, – сказала Патриция, опускаясь на песок и поворачиваясь к Толлеру. – Я вас слушаю.
– Чтобы достичь этой скорости, потребуется день, движения с ускорением около трехсот же – что очень близко к теоретическому пределу для инерциальных систем и для столь массивного объекта как Аксис, движущийся вдоль потока. Поток находится под сильным напряжением, создавая жесткое излучение и тяжелые частицы… Но в пределах Пути даже скорость в одну треть световой создаст пространственно-временную ударную волну. Мы достигнем этой скорости примерно на отметке один и семь экс девять. Мы пройдем через территории, занятые джартами, разрушая их. Релятивистские искажения в пределах Пути будут невероятно сильны. Сама форма Пути будет меняться по мере нашего движения, и где бы джарты ни открывали ворота, они будут просто стерты из действительности, словно кусок ткани, разглаживаемый утюгом в одной из прачечных вашего мира.
Взгляд Патриции стал отрешенным. Ее разум пытался сейчас воспринять идею релятивистского объекта внутри Пути – и осознать то, что внутри Пути объект, движущийся со скоростью всего лишь в одну треть световой, будет релятивистским.
– Это грандиозный план, вам не кажется?
Она задумчиво кивнула.
– Как далеко вы намерены отправиться?
– Это все еще обсуждается.
– А каковы альтернативы?
– Конференция рассматривает альтернативы даже сейчас – и это продолжается уже более трех недель. Мы считаем, что джарты могут пробиться через наши барьеры за нескольких лет, может быть, месяцев. Они могут прорваться через наши самые дальние ворота – мы, конечно, постараемся закрыть их – и, возможно, к концу десятилетия оттеснят нас обратно на Пушинку. Нам придется эвакуироваться, и, чтобы не дать джартам последовать за нами, нам придется уничтожить Путь. Невероятное бедствие.
– Вы в этом уверены?
Толлер кивнул.
– Мы не можем долго их сдерживать. Они достаточно сильны, и пользуются поддержкой других миров – открывая для них ворота вдоль всего их отрезка Пути.
– Не можете ли вы сделать то же самое?
– Как я уже сказал, они населяют Путь на несколько столетий дольше, чем мы. В некоторых отношениях они лучше знакомы с ним, несмотря на то, что его создали мы.
Толлер ничего не сказал о варианте, упомянутом бродягой – отстрелить Пушинку от конца Пути и «запаять» его, замкнуть. Тогда он продолжит существование независимо от оборудования шестой камеры. Она решила не говорить о подобной возможности.
– Это очень интересно, – сказала она. – Есть о чем подумать.
– Ну что ж, я уверен, что нарушил все правила этикета, Патриция. Я очень рад, что вы меня выслушали. Наше время весьма ограничено, как видите, и вы добавили в уравнение дополнительный член…
– Я в этом уверена, – улыбнулась Патриция. «Возможно, в большей степени, чем вы полагаете…» – Сейчас я хотела бы вернуться назад.
– Конечно. Я вас провожу.
Она улыбнулась еще раз, все еще с отрешенным взглядом. Толлер почти ничего не говорил на обратном пути, и это устраивало Патрицию.
Она уже погружалась в напряженную мыслительную работу, вызывая в воображении собственную кодовую систему. Быстро пройдя через комнату Лэньера, она извинилась и ушла к себе, легла на кровать и плотно закрыла глаза.
Толлер поздоровался с остальными и поговорил с ними несколько минут, объяснив, что у него был интересный разговор с Патрицией на тему, важную для всех. Когда он ушел, Лэньер постучал в дверь Патриции, но не получил ответа.
– Патриция? – позвал он.
– Да, – тихо сказала она.
– С вами все в порядке?
– Я отдыхаю. – Встретимся за обедом.
Гарри посмотрел на часы; через час начнется ужин. Он вернулся в свою комнату.
– Как она? – спросила Кэрролсон.
– Говорит, все в порядке. Она спит.
– Не уверена, – протянула Фарли. – Интересно, что сказал ей Толлер?
Встреча троих, которым предстояло продолжать дело Мирского, заняла полчаса. Она проходила в доме Плетнева, пока Анненковский сторожил снаружи, чтобы их никто не подслушал.
Темой совещания была записка Мирского Гарабедяну. Решение проблемы, с которой они столкнулись, как утверждал Плетнев, было простым.
Сначала Гарабедян и Погодин колебались. Плетнев, однако, настаивал на том, что у них нет другого выхода.
– Смотрите: они пытались убить Мирского и были изолированы, – сказал он. – Теперь их освободят. Разве это не очевидно? Это именно то, что имела в виду та американка. Для меня это вполне понятно.
– Так что будем делать?
Плетнев взвесил в руках свой «калашников». Энергетический заряд в лазерном оружии уже давно исчерпался, и, кроме того, он всегда предпочитал пули.
– А нас не изолируют? – забеспокоился Гарабедян.
– Разве кого-нибудь изолировали после всей этой драки? – спросил Плетнев. Погодин покачал головой.
