– Вы не гражданин Аксиса, верно? Не ортодоксальный надерит?
– Нет, – сказал Мирский. – Я русский. Кто вы?
Она коснулась перекладины креста, и между ними в воздухе замигали вспышки света.
– Не последуете ли вы за мной? Мы собираем всех обитателей этих камер. Вам никто не причинит вреда.
– У меня есть выбор? – все так же спокойно спросил он. Может ли человек, который уже один раз умер, испытывать страх?
– К сожалению, нет, – с любезной улыбкой ответила женщина.
Джудит Хоффман только что завершила девятичасовой марафон по перераспределению функций между членами персонала НАТО на Камне. Берил Уоллес настояла на том, чтобы после этого она вернулась в женский коттедж. Хоффман мгновенно заснула, настолько измотанная, что ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, и еще несколько секунд для того, чтобы понять, что ее разбудило. Слышался непрекращающийся звонок интеркома. Она нажала кнопку.
– Хоффман, – сказала она плохо слушающимся языком.
– Это Джозеф Римская из четвертой камеры. Джудит, тут целое нашествие буджумов – я сам видел двоих.
– Вот как?
– Они металлические, крестообразной формы, носятся над нашим комплексом и над русскими территориями тоже. Мы пытаемся проследить за некоторыми. Только в этой камере их, наверное, двадцать или тридцать. Они везде.
Хоффман заскрежетала зубами и протерла глаза, прежде чем посмотреть на часы. Она спала меньше часа.
– Вы сейчас в нулевом комплексе?
– Да.
– Сейчас буду.
Она отключилась, и тут же раздался новый звонок. На этот раз в линию включилась Энн, споря с голосом на другом ее конце, пока Хоффман отвечала.
– Извините, Джудит, – поспешно сказала Энн. – Берил сказала, чтобы я позволила вам поспать, а я только на минутку отлучилась…
– Мисс Хоффман, это полковник Беренсон из седьмой камеры…
– Прошу вас, полковник… – вмешалась Энн.
– Это срочно…
– Энн, дайте ему сказать, – попросила Хоффман.
– Мисс Хоффман, наши радары засекают десятки, может быть, сотни объектов, больших и маленьких. Некоторые почти наверняка проникли в скважину и сейчас находятся в шестой камере…
– По крайней мере, в четвертой они уже есть, – сказала Хоффман. – Полковник, свяжитесь с Римская. Он тоже ведет наблюдение. Я приеду в четвертую камеру следующим поездом.
Она собрала свой маленький чемоданчик и побежала вниз в холл, споткнувшись и чуть не упав с лестницы. Она схватилась за перила, пока не прошло головокружение, затем помчалась вниз со всей скоростью, на какую была способна, рискуя сломать шею. Энн встретила Джудит со стаканом воды и таблетками.
– Что это, черт побери? – спросила Хоффман, останавливаясь.
– Гипер-кофеин. Лэньер все время им пользовался.
Хоффман проглотила две таблетки и запила их водой.
– Что на этот раз? – спросила Энн, лицо ее было бледным. – Очередное нападение?
– Не извне, дорогая, – сказала Хоффман. – Где Уоллес и Полк?
– Во второй камере.
– Сообщите им, чтобы они ехали в четвертую камеру, в нулевой комплекс; встретимся там или на нулевом поезде.
Хоффман выбежала из коттеджа, крича, что ей нужна машина до второй камеры. Из кафетерия с рацией в руке выскочил генерал Герхардт, вызывая морских пехотинцев, и призывно помахал Джудит. Дорин Каннингэм встретила ее у заграждения и молча показала на два грузовика, стоявших там.
Они забирались в ближайшую машину, когда взвыла сирена тревоги в научном комплексе. Хоффман отшатнулась и инстинктивно отдернула голову. Над головой изящно парил серебряный крест. Тяжелая капля на конце придавала ему одновременно зловещий и забавный вид. Он напоминал Хоффман какое-то восточное оружие из фильмов восьмидесятых годов о боевых искусствах.
– Это не русские, верно? – спросила она, все еще слегка ошеломленная после прерванного сна.
– Ни в коей мере, мэм, – подтвердил Герхардт, рукой прикрывая глаза от света плазменной трубки. Крест совершил круг над комплексом, затем поднялся к плазменной трубке, превратившись в пятнышко величиной с булавочную головку, и исчез. – Это настоящий. Буджум.
После захода солнца небо потемнело, став синим. Когда последний сплющенный краешек солнца погрузился в океан, появилась темно-коричневая линия облаков, извивавшаяся от горизонта до зенита, где она распадалась на пенистые пряди; края каждой светились пурпурным сиянием. Фарли и Кэрролсон легли спать час назад; сутки в мире франтов составляли около сорока часов. Лэньер был занят своими мыслями, спать ему не хотелось. Он наблюдал с террасы за закатом вместе с Хайнеманом. Патриция еще не выходила из своей комнаты после разговора с Толлером.
В нескольких метрах от них брел по песку Ольми, босой, одетый в шорты и голубую рубашку с длинными рукавами; он заметил их и подошел.
– Мистер Хайнеман, мистер Лэньер. – Они приветствовали его кивком головы, совсем как джентльмены из высших слоев общества; для полноты картины не хватало только трубок, вечерних костюмов и выпивки. – Вам здесь нравится?
– Очень, – ответил Лэньер. – Первая настоящая хорошая погода, за несколько месяцев.
– За год, – уточнил Хайнеман.
– Значительно дольше – для меня, – сказал Ольми. – Я не бывал на внешних мирах уже… – он задумался, – пятнадцать лет. А на этой планете – пятьдесят лет.
– Вы так заняты, мистер Ольми? – прищурившись, спросил инженер.
– Очень. Как себя чувствует Патриция? Как я понял, с ней беседовал сер Толлер, и с тех пор она не выходит из комнаты.
– Да, – подтвердил Лэньер. – Я собираюсь заглянуть к ней через несколько минут. Узнаю, не хочет ли она поесть.
– Она какое-то время пребывала в сильном напряжении, верно?
– Все время с тех пор, как она прилетела на Камень… Пушинку, – сказал Гарри. – Мы взвалили на ее плечи громадную ответственность – в самом деле, громадную.
– Вы думали, что она сможет разгадать тайну Пушинки?
– Мы думали, что она сможет выяснить, является ли информация библиотек, истинной и для нашего мира. Как оказалось…
– И да, и нет, – закончил Ольми за него.
Лэньер уставился на него, потом снова кивнул, глядя на опускающиеся сумерки.
– Она вела себя странно – даже если учитывать все обстоятельства.
Ольми облокотился о барьер террасы.
– После приезда в Аксис у нас был длинный и интересный разговор. Ей очень хотелось узнать побольше о городе, о нас и очень хотелось приспособиться к здешней жизни. Особенно ее интересовало открытие ворот. Это одна из причин, по которой мы намереваемся в ближайшее время побывать на открытии ворот. Она говорила вам о своих последних планах?
