ревностная сторонница партии и ее учений, особенно расовой теории, считала Леттке идеальным представителем арийской расы, которая, как известно, подарила человечеству всю культуру, и потому, насколько он знал, была им впечатлена.
Леттке всегда нравилось извлекать выгоду из этой предвзятости, хотя сам ни во что подобное не верил. Конечно, поначалу подобная мысль казалась ему лестной. Но в какой-то момент заметил, что из всех героев немецкой культуры, которых так превозносила партия – Гёте, Шиллер, Моцарт и другие, – ни один не был светловолосым и голубоглазым. Не говоря уже о том зрелище, которое представляло в данном отношении само руководство Рейха.
Но, разумеется, такие мысли он держал при себе. В действительности имело значение то, что Фелькерс, когда он вел себя с ней достаточно властно, становилась воском в его руках. Так что чуть позже он вышел из ее кабинета с ключом и подписанным, заверенным печатью поручением для технической службы оказать ему полную поддержку.
Он зашел за Боденкамп, которая тем временем уже старательно изучила профили расхода энергопотребления, и последовал за ней в подвал вниз по лестнице. Леттке шел позади нее, потому что она знала дорогу, а он нет, и тем временем изучал ее сзади. Как всегда, она прижимала к плоской груди свои письменные принадлежности, как будто боялась, что в любой момент из-за одной из колонн может выскочить какое-нибудь чудовище и вырвать их у нее из рук.
Трудно поверить, что у этой женщины есть тайный любовник. Ему очень хотелось бы узнать, кто он. Может, на досуге он придумает несколько запросов и попытается разгадать ее тайну, просто из любопытства, у какого мужчины такой своеобразный вкус.
Хотя, возможно, дело уже в прошлом. Сколько времени прошло с тех пор, как она украла у него пачку презервативов? Много. Должно быть, эти штуки уже давно израсходованы, но она ни словом не обмолвилась, чтоб он раздобыл для нее еще.
Он бы даже сделал это, если бы она попросила. Мысль о том, как он протянет ей следующую пачку, держа, так сказать, в руках ее половую жизнь, казалась несколько возбуждающей.
Они спускались в темные глубины здания. Благородный мрамор времен кайзеровской империи уступил место голому камню, яркий свет от прожекторов и люстр сменился неясным мерцанием желтоватых ламп за решеткой. Боденкамп шла вперед твердым шагом, с уверенностью, которая заставила Леттке почти ревновать к тому факту, что она ориентировалась здесь, внизу, а он нет.
Наконец они добрались до массивной обитой медью двери, на которой был выбит имперский орел, покрытый зеленым налетом, похожим на плесень: чрезвычайно символично, подумал Леттке.
Теперь потребовался ключ, который у него был. Он сунул его в замочную скважину, повернул и поразился, насколько легко открылась дверь. Оно и понятно, ведь где-то здесь, внизу, работали специалисты технической службы, которые, разумеется, проходили через эту дверь каждый день.
Пропустил ее вперед и запер за собой, как того требовала бросающаяся в глаза эмалированная табличка, наверняка висевшая там уже десятки лет. Затем он снова последовал за ней, наблюдая, как подол ее юбки раскачивается взад и вперед в миллиметре над полом, словно играя с пылью.
Через некоторое время он заметил, что здесь не так тихо, как он ожидал. Над их головами раздавалось скорее ощущаемое, чем слышимое жужжание, и когда он ненадолго остановился и коснулся потолка, оказалось, что тот слегка вибрировал.
– Хранилища данных, – сказала Боденкамп, заметив, что он делает.
– Да, – ответил он, вытирая руку. – Конечно. – Собственный голос звучал странно в его ушах, накладывался на гулкое эхо из глубин коридоров.
Вообще, гнилой запах царил внизу: пахло озоном, каменной пылью и сигаретным дымом. Леттке чувствовал себя здесь определенно неуютно, как крыса, брошенная в лабиринт, чтобы посмотреть, сбежит она или попадет в ловушку.
Они шли дальше, миновали вторую стальную дверь, незапертую, и вскоре попали в мастерскую технической службы. Здесь работали трое мужчин – массивные, огрубевшие фигуры в засаленных синих халатах корпели за столами, заполненными разобранным оборудованием. На стенах висели инструменты и кабели, кругом стояли измерительные приборы и разбитые экраны, пахло маслом, паяльной пастой и дешевой помадой для волос.
Когда Леттке показал им свое поручение, вытянулись три руки, указывая в одном и том же направлении, и один из мужчин сказал: «Рядом», а другой: «Чуть дальше».
Третий взглянул на Боденкамп и произнес:
– Она же знает, разве нет?
Леттке сердито посмотрел на наборщицу программ. Почему ничего ему не сказала и позволила попасть в глупое положение?
Она лишь смущенно заморгала и посмотрела на него рассеянным взглядом не от мира сего. Хотя, возможно, это всего лишь застенчивость. В идеальном случае, она слишком уважала его, чтобы вмешиваться. Да, сказал он себе, именно так.
– Что же, – произнес он, снова доставая связку ключей. – Вы слышали. Чуть дальше.
– Да, – покорно ответила она.
Следующая дверь по коридору оказалась противопожарной дверью из стали, но более новой; вероятно, прошло всего несколько лет после ее установки. Леттке открыл, включил свет, огляделся. Одинокий стол с одним компьютером на нем стоял в помещении, напоминавшем подвальный чулан, а напротив, вдоль стен, теснились черные металлические ящики.
– О, – вырвалось у Боденкамп, когда она вошла. – Их стало больше.
– Больше? – спросил Леттке. – Больше чего?
– Больше распределительных щитов. И больше кабелей.
Действительно, он только сейчас заметил: из отверстия в стене выползали десятки толстых кабелей для передачи данных, которые были подключены к разным металлическим ящикам.
– Они все ведут в Америку? – удивился он.
– Нет, – ответила она. – В Берлин.
– Берлин получает от нас данные?
– Университет. Для научного эксперимента.
Он взвесил в руке связку ключей.
– Что это значит? Я думал, что отсюда мы сможем подключиться к компьютерам в Америке?
– Да, конечно. – Она прошла мимо него, положила свои письменные принадлежности рядом с запыленной клавиатурой и указала на кабель, тянущийся от компьютера к стене. – Этот ведет отсюда в Америку.
Села за стол, тщательно протерла клавиатуру и включила устройство. Леттке встал позади нее и наблюдал, как она работает. Экран выглядел совершенно необычно; она листала списки с названиями американских городов и выглядела так, будто точно знает, что делает.
– Чем вы занимаетесь? – наконец спросил он.
– Это перечень всех американских компьютеров, подключенных к глобальной сети, – объяснила она не отрываясь. – Вероятно, он уже устарел, но университеты в нем будут. Беркли, не так ли?
– Что? А, да, точно. Беркли.
Ее пальцы парили по клавиатуре, а клавиши здесь, внизу, звучали как отдаленная пулеметная очередь.
– Вот, – сказала она. – Беркли, Калифорния.
В следующее мгновение экран потемнел и появилась довольно примитивная текстовая заставка:
UNIVERSITY OF BERKELEY
Time: 11:43 PM Date: 1 1/16/42
Terminal: TCP001
System: ABM OS/42.17
USERID:
PASSWORD:
Текстовый курсор мигнул за словом «USERID».
– Что это значит? – спросил Леттке.
– «USERID» означает имя пользователя, – пояснила Хелена. – А «PASSWORD» – пароль.
– Ага. И… его у нас нет?
– Нет, – ответила она.
* * *
Всё зависело только от нее. Эта мысль не отпускала
