Солнце уже практически село, и я не сразу различил в сумерках, кого столь унизительным способом выдворил из дворца Фенрир. Трудно было поверить в то, что мы видим самого Гласа Господнего. И только когда норманны ударились в дикое ликование, я окончательно понял, что глаза меня не обманывают. Да, это был Пророк собственной персоной – изрядно состарившийся с тех пор, как я видел его в последний раз, однако пока еще вполне узнаваемый.
Ярослав вскоре выяснил из разговоров норманнов, каким образом Пророку не посчастливилось угодить во вражеские лапы. Схватили его в подвале, где Глас Господень прятался в какой-то грязной тесной каморке. В это время его телохранители пускали врагам пыль в глаза, делая вид, что яростно прикрывают отступление Его Наисвятейшества совсем в другом месте. На самом деле деваться Пророку было некуда – подземный ход, который, как выяснилось, действительно существовал и проходил под Тибром, наглухо завалило прогремевшим намедни взрывом. Когда Его Наисвятейшеству стало об этом известно, норманны уже взяли дворец в осаду. Момент для бегства был упущен, однако Пророк продолжал до последнего надеяться, что перехитрит врагов. Может, кого-то другого он и впрямь перехитрил бы, но не Горма Фенрира…
– Эй, братья! – крикнул Фенрир нашим конвоирам, когда ликование на площади улеглось. – Тащите сюда и этих четверых! Сейчас устроим им теплую встречу со старым приятелем!..
Спустя несколько мгновений мы очутились рядом с человеком, которого еще совсем недавно половина цивилизованного мира почитала столь же истово, как самого Господа. Стоять на коленях долгое время обессиленный старик не мог, и потому Фенрир милостиво позволил Пророку усесться так, как тому было удобно. Окруженный гогочущими язычниками, теперь Глас Господень на собственной шкуре ощутил, каково приходилось первым христианским мученикам, о которых он любил распространяться в публичных проповедях.
Сомнительно, что сам Пророк желал себе такой мученической судьбы. Его Наисвятейшество обрел святость иным, не столь радикальным способом и ни к каким суровым испытаниям больше не готовился. Но они свалились на него, независимо от его желания. Очевидно, по какой-то причине небесный покровитель Пророка усомнился в святости своего слуги и решил окончательно выяснить, действительно ли она подлинная. Надо заметить, что со времен мученика Иова Господь так и не придумал более оригинального испытания раба на верность, чем лишение его всего нажитого богатства и могущества. Впрочем, и по прошествии тысячелетий этот старый проверенный метод действовал безукоризненно.
Нашу сегодняшнюю встречу с Пророком, видимо, также следовало считать испытанием, что выпало на его долю в числе прочих. Всевышний не был лишен чувства иронии: Его Наисвятейшество терпел унижения в компании заклятых врагов, с которыми его свели другие заклятые враги. Просто так, ради забавы. И правило «Враг моего врага – мой друг» ни к кому из нас не было применимо. На плаза Витторио собрались сплошные недруги, для которых помириться было столь же нереально, как волкам отказаться от поедания мяса и стать травоядными.
Вполне естественно, что Его Наисвятейшество нас не узнал. Зачем было Гласу Господнему столько лет хранить в памяти наши лица? В конце концов, не он же занимался нашими поисками. Дрожащий и запуганный, Пророк исподлобья посмотрел на каждого из нас, но так и не вспомнил, кто мы такие. После чего потупил голову и уставился на свои босые ноги (очевидно, обувь властелина Европы уже отправилась в качестве сувенира в вещмешок какого-нибудь дружинника).
Мы же пялились на поверженного «полубога» со смешанными чувствами. Как ни странно, но во мне не было злобы на Пророка, и, даже окажись у меня в руках оружие, я не стал бы убивать этого человека. Наоборот, я готов был просить Вороньего Когтя сохранить жизнь Его Наисвятейшеству. Потерпеть полное поражение от язычников, потерять все и рухнуть с вершины Олимпа – по-моему, такое наказание для небожителя было куда хуже смерти.
– Я вижу, старик, у тебя короткая память, – обратился к Пророку Фенрир, раздосадованный тем, что важный пленник не оценил преподнесенный ему сюрприз. – Хорошо, я освежу тебе ее. Присмотрись-ка получше: перед тобой – сам Стрелок Хенриксон! Итак, сколько золота ты отвесишь нам за его голову?.. Не слышу!.. Молчишь? Ну тогда, если не возражаешь, мы заберем у тебя все!
Норманны оценили шутку форинга дружным гоготом. Подавленный и жалкий, Пророк вновь посмотрел на нас и на сей раз безошибочно распознал меня среди остальных пленников. Однако взгляд Пророка так и остался равнодушным. Его Наисвятейшество не удивился моему появлению. И не потому, что он знал о нашем нахождении в городе. В том положении, в каком в одночасье очутился Глас Господень, вообще было сложно чему-либо удивляться. Даже явись сейчас пред очи Пророка замученный им до смерти Проклятый Иуда, палач наверняка воспринял бы воскрешение Проклятого с тем же унылым выражением лица, с каким в данный момент взирал на меня.
– Гори в аду, Хенриксон! – хриплым надрывным голосом изрек Пророк и плюнул в мою сторону. – Гори вместе с этими язычниками и прочим отребьем: Проклятым Иудой, де Граншаном, Стефанини, Морильо, Старополли, Максютой… Всем вам в Аду места хватит!
После этого Пророк молитвенно сцепил ладони, поднес их к божественной метке-кресту на лбу, зажмурился и взялся сбивчивым шепотом молиться. Пытался ли Глас Господень в очередной раз призвать на помощь оставившего его покровителя или просто хотел таким способом отрешиться от действительности? Кто его знает… Только ни того, ни другого у Пророка не вышло. Всевышний предпочитал не вмешиваться в судьбу своего несчастного слуги, а уйти от реальности посредством молитвы оказалось невозможно, поскольку в Ватикане свершилось очередное знаменательное событие.
Из разговоров, подслушанных Ярославом еще в пути, мы знали, что Вороний Коготь отправил Горма на взятие дворца, а сам в это время с другой, более крупной ударной группой осадил Ватиканский холм. Судя по яростной и нестихающей канонаде, осада затянулась. Собор Святого Петра, дворец Апостолов и прочие правительственные здания не были рассчитаны на долговременную оборону, однако их выгодное стратегическое расположение доставило дружинникам Грингсона немало хлопот. Но мощная проходимая техника норманнов преодолела-таки длинную пологую лестницу, что вела на холм, и захватила площадь перед собором Святого Петра, в центре которой возвышался двухсотметровый Стальной Крест…
Дальнейшее напоминало кошмар, который невольно приходил на ум и будоражил воображение всем, кому доводилось узреть легендарный Ватиканский Колосс. Разъяренные затяжным кровавым штурмом, вояки Вороньего Когтя обложили динамитом две из четырех несущих опор Креста – те, что были ближе всего к собору, – и взорвали их. Ослабленная гигантская конструкция накренилась и стала медленно заваливаться туда, куда и намеревались уронить ее норманны. Стон гнущихся стальных опор и звон перемычек, что не выдерживали деформации и ломались, как спички, разнеслись над охваченным войной городом…
