Судя по этой свече, сейчас было три часа пополуночи. У Рода вдруг отяжелели веки, а потом и вовсе налились свинцом, когда он вспомнил, что грамерайский час равняется часу и двадцати минутам по галактическому стандарту.
Род доплелся до кровати и на что-то наступил. Это «что-то» издало сдавленное ворчание: Род совсем забыл, что Том имеет обыкновение укладываться у изножья кровати, на полу.
Верзила сел, зевая и почесываясь. Поднял голову, разглядел Рода:
— Привет вам, хозяин! А который час?
— Девятый час ночи, — негромко ответил Род. — Спи, Большой Том. Я не хотел тебя будить.
— Так я ж тут для того и нахожусь, чтоб вы меня будили, хозяин. — И Том помотал головой, пытаясь прогнать сонливость.
«Странно, — подумал Род. — Глаза-то у него вовсе не сонные». Тут у Рода мелькнула неприятная догадка, и у него самого сонливость как рукой сняло. Он вновь превратился в агента, которому всегда подобало быть начеку.
И потому, дабы не пробудить у Тома ненужных подозрений, он притворился еще более сонным, чем был на самом деле.
— Ну и ночка выдалась, Большой Том, — промямлил он и повалился на кровать ничком. Он надеялся, что Большой Том немедленно уснет снова, однако от изножья кровати донеслось негромкое добродушное прищелкивание языком, и Большой Том принялся стаскивать с Рода сапоги.
— Погуляли на славу, а, хозяин? — бормотал слуга. — Небось за парочкой девиц приволокнулись?
— Разбуди меня, когда будут зажигать утреннюю свечу, — буркнул Род в подушку. — Я должен заступить на стражу, когда королева будет завтракать.
— Слушаюсь, господин, — ответствовал Большой Том, стащил с Рода второй сапог и, похохатывая, улегся на свое место.
Род выждал, когда его слуга снова захрапит, перевернулся на бок и оглянулся через плечо. В общем и целом Том отличался непоколебимой верностью и непроходимой тупостью, однако бывали моменты, когда у Рода возникали кое-какие сомнения…
Он опустил голову на подушку, закрыл глаза и попытался заставить себя уснуть.
К несчастью, с аутотренингом нынче у него ничего не вышло. Все чувства у Рода обострились до предела. Он мог бы поклясться, что ощущает щекой все волокна наволочки, что слышит, как под полом тихонько скребется мышь, как квакает во рву лягушка, как порывом ветра доносит радостный смех.
Глаза Рода резко открылись. Радостный смех?
Он скатился с кровати и поспешил к высокому узкому окну. Кто это, интересно, тут устраивает празднества посреди ночи?
Луна зашла за зубчатую северную башню. На ее фоне плясали силуэты юных фигурок. Некоторые из них, похоже, восседали верхом на метлах.
Ведьмы. В северной башне…
Род взбирался по разбитым ступеням винтовой лестницы. Гранитные стены, казалось, с каждым шагом сжимаются. Род шел и убеждал себя в том, что, будучи объявленным эльфами чародеем — ох уж эти эльфы, паршивцы! — он имел полное право принять участие в торжествах этой компании.
Вот только желудок его почему-то не желал смиряться с этой мыслью и жалобно клянчил таблеточку драмамина. Во рту у Рода пересохло. Ну хорошо, эльфы к нему отнеслись благосклонно, но вот сообщили ли они о своей благосклонности ведьмам?
Припомнились все древние сказки, которые он слышал и читал в детстве, перемешались с эпизодами появления ведьм в «Макбете». Сейчас, когда Род впервые в жизни всерьез задумался об этом, ни единой ведьмы с филантропическими наклонностями он, как ни силился, припомнить не мог, кроме Доброй Глинды, которую и ведьмой-то можно было назвать с большой натяжкой.
Одно преимущество у него все-таки имелось: похоже, ведьмы пребывали в благодушном настроении. Вдоль по лестнице гуляла мелодия старинной ирландской джиги, к которой примешивался веселый молодой смех.
Впереди на стену падали отблески факелов. Род совершил последний виток по спирали и оказался в просторном зале на вершине башни.
Танцующие кружились в танце, но ходили не только по кругу, но и над ним — эдакий трехмерный хоровод. Сквозь клубы дыма Род видел парочки, танцующие на стенах, на потолке, в воздухе и изредка — на полу. Тут и там болтали и смеялись группы людей в ярких, блестящих одеждах. Большинство держало в руках кружки, которые периодически наполнялись из большого бочонка, стоявшего возле лестницы.
Все, как на подбор, молоденькие — можно сказать, подросткового возраста. Сколь Род к ним ни приглядывался, ни одного совершеннолетнего не обнаружил.
Он остановился на пороге, чувствуя себя в высшей степени не в своей тарелке — кем-то вроде классной дамы на школьных танцульках, эдаким неизбежным злом.
Какой-то юнец, затыкавший бочонок затычкой, заметил незваного гостя и ухмыльнулся.
— Эй! — крикнул он. — Что ты так припозднился?
В руке Рода оказалась наполненная до краев кружка.
— Да я и не собирался сюда в общем-то… — промямлил Род.
— Да собирался, мы-то знаем, — осклабился юнец. — Молли напророчила, вот только она сказала, что ты тут еще полчаса назад появишься.
— Прошу прощения, — проговорил Род. — Пара-тройка неотложных дел, вот я и…
— Да ладно, ты не переживай так уж сильно. Это она, видно, подвыпила, да и ошиблась чуток. А вообще мы поджидали тебя с тех самых пор, как ты явился в замок. Эльфы сказали нам прошлой ночью, что ты — чародей.
В голове у Рода прояснилось.
— Чушь! Никакой я не чародей. Такой же из меня чародей, как из вас… То есть я хотел сказать…
— О, ты — чародей, — торжественно кивнул юноша. — Чародей. И притом самый искусный. Разве ты явился к нам не на падучей звезде?
— Да это наука, а никакое не колдовство! Я не чародей, повторяю!
Юноша весело улыбнулся.
— Знаешь ты сам об этом или не знаешь, но ты все равно чародей. — Он приветственно поднял кружку. — И потому — один из нас.
— А-а-а… Что ж, благодарю. — Род также поднял кружку и пригубил напиток. В кружке оказался глинтвейн, подогретое вино, приправленное специями.
Он окинул взглядом зал, пытаясь свыкнуться с непрерывным мельканием танцоров и наглым нарушением законов Ньютона.
Взгляд его остановился на парочке, сидевшей под одним из окон. Молодые люди вели увлеченную беседу, вернее, она говорила, а он слушал. Юноша пожирал девушку взглядом, а она была тоненькая, натянутая как струна, и глаза ее горели жарким пламенем.
Род цинично усмехнулся и призадумался о том, что же на самом движет этим преданным юношей.
Девушка ахнула и метнула в Рода гневный взгляд.
У Рода нижняя челюсть отвисла. Он принялся бормотать извинения, но еще до того, как он успел вымолвить подобающую случаю фразу, девушка улыбнулась, грациозно кивнула ему и вернулась к своему театру одного зрителя.
