Как ни странно, это дало эффект. Череп и так был черен, как антрацит, а когда из него хлынул свет, он тоже оказался абсолютно черным. По большому счету, сам он не светил, он всасывал в себя обычный свет.
Череп внезапно и сильно потяжелел. Чтобы удержать его в руках, Вольд потянул его на себя, и пространство за ним с рокотом распоролось. Щель получилась небольшая, но вполне достаточная, чтобы Картазаев мог в нее пролезть.
Косильщики, поняв, что жертва ускользает, надвинулись все разом, сшиблись, гремя косами, но было уже поздно.
Сжимая череп в руках, совершенно счастливый, Картазаев вывалился на знакомую стоянку за ночным клубом.
— Объект появился! — доложил Новый Африканец, прицел уютно улегся на голову Картазаева, палец ласково надавил курок.
— Где череп?
— У него в руках.
— Не стрелять!
Палец по инерции продолжал давить на курок, и тот заметно поддался.
— Как поняли? Отмена!
Палец замер. Потом нехотя пополз обратно.
Вольд только что родился во второй раз, хотя даже не догадывался об этом.
Прислонившись к стене "Мадраса" сидели Леший и капитан Коробочка. У капитана было такое вдумчивое лицо, что сразу становилось ясно, что он мертв.
— Ты его? — спросил Картазаев, обрушиваясь рядом, боже, как он устал.
— Дефрагментация.
Вольд ничего не понял, но подозревал нечто подобное. Несмотря на то, что пистолет был в правой руке капитана, прострелен был левый висок.
Отдохнуть полковнику так и не дали.
Раздался рев органа (или слон), и в появившуюся в воздухе напротив людей прорезь полез гул.
Пара рук в металлических рукавицах раздвинули отверстие. Со звонким "Тумм!" на асфальт ступила нога, по толщине не уступающая слоновьей. Гул равнодушно оглядел присутствующих сквозь щелевидные прорези. Потом пальцем поманил к себе Картазаева. Тот сделал попытку уползти, тогда гул сделал пальчиком из стороны в сторону.
Гул возвышался над ним словно ожившая железная бочка. Он показал на череп.
Груз в прицепе возмущенно дернулся. Скелету не хотелось и далее оставаться безголовым.
Гул кашлянул, на мгновение приоткрыв точечное отверстие напротив рта. На месте прицепа возникло облако высокотемпературной плазмы, оставившее после себя только кляксу на оплавившемся асфальте.
Гул опять показал на череп.
— Можешь ничего не говорить, я все понял, — сказал Картазаев.
Рука, сделавшись самостоятельной, не хотела его никак отдавать. Холодный хрусталь так приятно лежал в кисти.
Гул взял его сам. Повертел в руке и вдруг швырнул на пол.
— Что ты делаешь, урод! — вырвалось у Картазаева.
У него была надежда, что, упав, тот не расколется. При ударе череп треснул. Может, удастся склеить, подумалось и опять не судьба. Череп подскочил пару раз на голом бетоне и не выдержал: лопнул как перекаленная электрическая лампа. Сотни стекляшек полетели во все стороны.
— Подделка, — прохрипел гул, чем едва не убил всех присутствующих.
Смертоносный жар выходил из него. У Картазаева, Лешего и даже Коробочки оплавились брови.
Потерявший сознание Картазаев увидел картину, про которую он знал, что никому не расскажет. Все вокруг стало нестерпимо белым, как облака зимой, он увидел две медленно удаляющиеся фигуры, взявшиеся за руки. Боно и Гита.
— Вот так, — грустно улыбнулась Гита. — Меня подставили, Вольд. Диего с самого начала знал, кто я. У меня даже не было шанса. Отомсти за меня.
Картазаев так и не узнал, что это было. Галлюцинации? Фотоморгана? Сон? Или пара влюбленных, которым не дали долюбить на земле, ушли туда, где им никто не будет мешать?
Но одно Картазаев знал точно. Он привык выполнять обещания, даже если дал их призраку.
Из города Картазаеву помог скрыться Леший, вывезя в багажнике своей автомашины. Прощались на пустом ночном перроне промежуточной железнодорожной станции.
Полковник и подросток молча шли вдоль полотна, а следом медленно ехал джип. За наглухо тонированными стеклами которого, Картазаев знал, притиснутая мордоворотами охраны, послушно сидела Маша. На душе скребли кошки. Полковник прикидывал, сопоставима ли польза от его действий с причиненным же вредом. Ведь в превращении подростка в главаря ОПГ и он приложил руку. Андрей мог стать хорошим цивильным человеком, однако он сделал его бандитом.
— Прощайте, может еще свидимся. Знайте, вы всегда можете на меня рассчитывать, — Леший подал руку, которую Картазаев с задержкой, но пожал.
— Не попадайся мне больше, — сказал он серьезно. — Мы играем в разных командах.
— Я знаю, — так же серьезно сказал Леший.
Полковник стоял в покачивающем вагоне, глядя в проносящиеся мимо росчерки огней.
— Кто это был? Сын? — спросила проводница.
Картазаев ничего не ответил.
Грузный лысоватый человек в белом халате поверх формы вошел в кабинет. Напевая что-то под нос, сел в кресло, стал перебирать бумаги на столе. Дело спорилось. Некоторые бумаги подписывались, другие после предварительной отметки о выполнении отправлялись в хлеборезку.
Что-то назойливо отвлекало занятого человека, и он вдруг почувствовал себя неуютно. Подняв глаза и поведя ими из стороны в сторону, он вдруг увидел сидящего в дальнем углу кабинета Картазаева.
— И давно ты тут сидишь? — невольно спросил хозяин кабинета.
— Час. Ты слишком самоуверен, Эйнштейн, и даже не смотришь по сторонам. Вдруг затаился где подлый враг.
— Что за ерунда? Враг в этих стенах? Не смеши меня!
Однако Вольд не рассмеялся, продолжая пристально смотреть на собеседника.
— Давно приехал? — поинтересовался эксперт. — Если б ты знал, какую тут на тебя объявили охоту! Я тебя в наручниках ждал! — он хохотнул.
— Знаю, — меланхолично ответил Картазаев. — И не в наручниках ты меня ждал, а в ящике со сложенными на груди руками.
Эйнштейн внимательно посмотрел на него и сказал:
— Я тебя понимаю, нервные перегрузки и все такое. На моем веку такое с агентами случалось и покруче тебя. У меня есть хороший антидепрессант.
Док выдвинул было ящик стола, тогда Картазаев показал ему пистолет.
— Не этот? Универсальное средство, помогает от всех болячек.
— Ты соображаешь, что несешь?
Не обращая внимания на ярость Эйнштейна, Картазаев спокойно продолжил:
— Знаешь, я по началу хотел оставить оружие в столе. Тогда у меня было бы оправдание, когда б я тебя пристрелил. Единственное, что меня остановило, это было бы слишком быстро. Я хочу, что предчувствие смерти затопило тебя всего, от кончиков пальцев до самой твоей умной головушки. Может быть, хватит ломать комедию? Мы здесь одни. Можешь хоть раз побыть самим собой.
