И начал читать вслух сверхсекретный документ, который хранился в бронированном сейфе.
Второй презрительно потешался.
Генерал тоже расплылся в улыбке, но другого рода. И даже хохотал до тех пор, пока двое его адъютантов, проявляя повышенную заботу о командире, не вывели его из кабинета под белы ручки.
Пентагон превратился в настоящий бедлам. Не лучше обстояло дело и в Кремле. Но марсиан и здесь и там было поровну.
Надо отметить один очень важный момент — они неуклонно придерживались этого принципа — их крайнюю щепетильность в вопросах соблюдения беспристрастности. Строжайший нейтралитет! Марсиане равномерно распределились по всем странам и континентам. Ни одна точка на нашей планете их не привлекла больше, чем любая другая. Белый дом или простая конура — им было все едино. Планы монтажа межпланетной станции или подробности сексуальной жизни какого-нибудь дворника вызывали у них издевку в равной степени.
И везде самыми разнообразными способами они прорывали завесу интимности. Сами понятия «интимность», «личная жизнь» и «секрет» потеряли всякий смысл как на уровне конкретного человека, так и на коллективном. Все, что было связано с этими понятиями, их безмерно интересовало, забавляло или вызывало чувство отвращения.
Без всякого сомнения, их главной особенностью было стремление изучить человека как биологический вид. Фауна их совсем не интересовала. Хотя они, не колеблясь ни секунды, пугали или мучили животных, если выясняли, что их действия косвенно влияли на людей.
Особенно их боялись лошади. Поэтому верховая езда как спорт, а также как средство передвижения стала невозможной из-за большой опасности. Даже с собаками случались нервные припадки. Многие покусали своих хозяев, которые в свою очередь были вынуждены отделаться от них.
Только кошки после небольшого периода адаптации привыкли к присутствию марсиан и переносили их с олимпийским спокойствием. Но, как все мы знаем, кошки — особый случай, всегда гуляют сами по себе. И только какой-нибудь сорвиголова дерзнул бы — если где-то поблизости сновали марсиане — подоить корову, предварительно не привязав ее и не спутав ей ноги.
Вторая часть
Пребывание марсиан
Марсиане остались. Никто не мог сказать на сколько. Возможно, в их планы входило поселиться на Земле навсегда. Как они любили говорить — это не нашего ума дело.
Кроме того, о них вообще знали лишь то, что было видно невооруженным глазом.
По своим чисто внешним характеристикам они мало чем отличались друг от друга, не то что люди. Единственный разброс наблюдался более или менее в росте. Наиболее «долговязые» достигали девяноста сантиметров, а те, которых можно было отнести к коротышкам, — не более шестидесяти пяти.
По этому поводу выдвигались самые различные предположения. Одни доказывали, что разница, скорее всего, объяснялась теми же причинами, что влияли на рост людей. Другие объясняли этот феномен чисто возрастными моментами, то есть отличиями взрослого организма от молодого.
А для некоторых эти чисто физические различия, за неимением видимых других — они вечно были одинаково одеты, — служили единственным доказательством существования у марсиан полов. А так как никому еще не удавалось увидеть их обнаженными, то все домыслы насчет того, что крупные особи — это самцы (?), а низкорослые — самки (??), так и не вышли из области предположений.
Была и третья теория. Согласно ей раса марсиан не знала разделения по половому признаку: возможно, они были бисексуальными, не исключено, что их понимание пола имело совершенно другое содержание, никак не совпадающее с нашим, человеческим, и, наконец, кто знает, не воспроизводились ли они посредством какого-нибудь там партеногенеза. Некоторые отчаянные головы даже предполагали, что у них растительное происхождение. Другими словами, они будто бы растут на деревьях и отделяются от них, когда созревают, становясь взрослыми физически и интеллектуально, готовыми вступить в жизнь своего мира или начать зубоскалить насчет нашего. Если это так, тогда самые низкорослые среди них — явно недоношенные дети, что не мешало им быть не менее хитроумными и полными желчи, как и те, кто постарше.
Нам так и не удалось узнать, питаются ли они вообще. А если да, то что едят и пьют. Ясно было одно, что они не способны поглощать привычную нам пищу, поскольку просто не в состоянии взять ее в руки по той же причине, что и нам не дано дотронуться до них. Большинство людей пришло к выводу, что марсиане, когда им надо было подкрепиться, в мгновение ока куимировали на Марс. А возможно, и для того, чтобы вздремнуть — ведь на Земле никто и никогда не видел их спящими.
Мы даже начали вообще сомневаться в реальности их присутствия. Ученые, основываясь на многовековом багаже человеческих знаний, утверждали, что бестелесная, нематериальная форма жизни просто невозможна. Поэтому, утверждали они, мы видим не самих марсиан, а лишь их образ. Как и земляне, они обладали вполне материальным телом. Но, перед тем как покинуть родную планету, отделялись от своей физической субстанции, возможно входя в глубочайший транс через какой-нибудь особый ритуал. То есть их способность куимировать была не чем иным, как возможностью проецировать и делать видимым свое астральное тело.»
Эта теория, если она соответствовала действительности, в принципе объясняла все, кроме одного: каким образом эта нематериальная проекция была способна разговаривать? Ведь даже школьнику известно, что звук — это колебание воздушных волн или других молекул. Что-то тут было не так: как могло какое-то нечто говорить и, значит, являться источником звука, если на самом деле его здесь вовсе и не было?
А разговоры марсиан отнюдь не были галлюцинацией: их успешно записывали приборы. Они и впрямь умели вести беседу, а в отдельных случаях, правда крайне редко, даже стучать в дверь. Тот, кто постучался к Льюку Деверо в ту Ночь Пришествия (так ее окрестили), конечно, был исключением. Большинство марсиан куимировали наугад, как бог на душу положит, не затрудняя себя испрашиванием разрешения вломиться в гостиные, спальни, телестудии, ночные клубы, в театры, бары (о, какие превосходные сцены там происходили!), казармы, лачуги, притоны, ледяные хижины и даже в тюрьмы.
Они получались на фотографиях (если бы Льюк Деверо все же решился проявить свою пленку, то убедился бы в этом). То есть они отражали свет… но радар был неспособен их обнаружить. Специалисты просто рвали на себе волосы от неспособности объяснить этот феномен.
