курить.
Ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить.
Ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить.
Ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить.
Ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить.
Ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить.
Михаил дает мне стаканчик воды и поясняет:
– В записях ты безработный и обратился в больницу по собственной воле для профилактики устремлений.
Вот значит, как. Это стоит немало. Интересно сколько еще предстоит отработать, чтобы вернуть все долги. Этой жизни явно не хватит.
Я ставлю подпись.
– Желаю вам счастья, – говорит Геннадий-Евгений-Артур и хлопает меня по плечу.
Я давлюсь теплой водой с примесью хлорки.
5
Михаил крутит руль, как сумасшедший. Мы вот-вот разобьемся. Машина влетает в тоннель на первой космической скорости. Звуки становятся ближе. Свет в лампах на потолке постоянно дрожит. Серый бетон. Серый асфальт. Грязные стены. Канализационный коллектор, сквозь который летит наш Спутник-1, не блещет цветами. Где-то там осталась больница, врачи и служба надзора. Чувство тревоги слабеет, но миром по-прежнему правит кошмар. Всюду я замечаю:
ТЫ ДОЛЖЕН УСТРОИТЬСЯ НА РАБОТУ
– Лучше б я сдох.
– Не скажешь спасибо?
– Я не просил вправлять мне мозги.
Михаил разводит руками.
– Что было делать? Ты умирал.
– Ага. Теперь мне стало лучше.
– Хватит ныть, – он достает из кармана конверт и бросает мне на колени, – Здесь десять тысяч. Минус больница.
Я смотрю на пачку купюр, плотно прижатых друг к другу. Абракадабра. Вот я был беден и вот я богат.
Михаил замечает мой растерянный взгляд.
– Деньги теперь не проблема.
– Мне их некуда тратить.
Михаил смеется.
– Купи новые шмотки. Людям на тебя неприятно смотреть.
Он прикуривает сигарету. Дым ползет по салону, и меня начинает тошнить. Мышцы болят, на коже выступил пот. Всюду мерещится надпись:
ТЫ ДОЛЖЕН БРОСИТЬ КУРИТЬ
Я открываю окно и чувствую на себе чей-то взгляд. Алиса Астахова улыбается мне и говорит: «Идеальное тело. Идеальная жизнь». Она снимает одежду и тянется ко мне с поцелуем, но машина проносится мимо, уходя из зоны действия голограммы. Я оглядываюсь назад на рекламный плакат у дороги и снова вижу её. Девушка обнимает меня. Между нами любовь. Я узнаю эти красные губы, запах белых волос, глубину серых глаз. Она идеальная женщина для меня. Мы созданы друг для друга.
Михаил хлопает меня по плечу.
– Хватит смотреть. Реклама погубит тебя.
– Она настоящая.
Михаил выпускает дым в мою сторону.
Машина петляет по побережью. Огромные высотки поднимаются в небо, словно скелеты космических кораблей. Пустые спортивные центры, занесенные песком теннисные корты, аллеи из облезших кипарисов, вонючие рестораны, дешевые кафе, торговые центры с голыми манекенами в каждой витрине, закрытые ночные клубы и бары, ржавые аттракционы и залы с разбитыми игровыми автоматами. Лишь иногда, в пролетах между зданиями, я замечаю темный, неспокойный океан. Он выглядит здесь неуместно.
Наступает час пик. Тысячи машин несутся от окраины к центру города. Люди спешат на работу. Страх перед увольнением за опоздание или прогул, вживленный под череп, действует безотказно. Они больше не люди. Что-то среднее между вещью и псевдо-животным. Инструмент, с помощью которого можно достигнуть поставленных целей. Увеличить показатели производства, обеспечить рост прибыли в текущем квартале, выполнить план. Многие из них изменили себя добровольно. Без этого не устроиться на хорошее место.
Я достаю из кармана пальто две таблетки. Врачи ковырялись во мне много раз, пытаясь сделать нормальным, но я разрушаю свой мозг. Микроглиальные клетки уничтожают искусственные нейронные связи и за одно стирают меня. Лучше быть сумасшедшим, чем чьим-то рабом.
– Я не могу больше жить.
Михаил смеется.
– Не мели ерунды.
– Я чувствую, как стираюсь все больше.
– Ты просто устал. Тебе нужен отдых.
Я гляжу на конверт у себя на коленях. Он тревожит меня. Десять тысяч кредитов. Они не могут достаться мне просто так.
Михаил бубнит:
– Заплати все долги, купи новые шмотки, постарайся лучше питаться. Словом, начни что-то делать и все наладится как-нибудь. Так устроена жизнь.
Я пожимаю плечами.
– Откуда ты взял эти деньги?
Михаил хлопает меня по плечу, как отец, как лучший друг, как полицейский.
– Я снял их с твоего счета.
– Чего?
– Нам пора выйти из тени и показать городу правду. Мне надоело вечно скрываться от твоей бывшей. Я хочу получить свои пятнадцать минут.
– И сколько там было?
– Пару миллионов кредитов.
Я швыряю конверт Михаилу в лицо. Он пытается увернуться и тянет руль за собой. Мы едва не влетаем в колонну моста. Лишь в самый последний момент Михаил давит на тормоз. Колеса визжат. Машину бросает к обочине и крутит на месте. Я не пристегнут и со всей силы врезаюсь лбом в переднюю панель, срывая дверцу бардачка. День превращается в ночь. Всполохи звезд перед глазами заливает красная боль. Она разрывает мне череп. Жутко тошнит. Мир заблюю. Я открываю глаза и несколько минут пялюсь в пол. Настоящая медитация с целью прозрения. В голове кончились мысли. В первый раз за всю мою жизнь слова и картинки ушли. В чистоте пустоты я созерцаю структуру Вселенной.
~1 600 000 галактик.
На ощупь, не поднимая головы, я нахожу ручку двери и выбираюсь наружу. Холодный воздух после дождя пахнет асфальтом. Лужи блестят, дразнят небо. Автомобили гудят. Мир существует. Живет. Будет жить после меня. Боль уходит, медленно вытекая струйкой крови из носа. Михаил матерится и собирает деньги, которые разлетелись по салону машины. Хочется выкурить сигарету и дать ему в морду.
На обочине хорошо.
Люди в машинах проносятся мимо. Куда-то спешат. Они знают какую-то тайну. Год, месяц, неделю, число. Я забыл сколько мне лет. Ничего не имеет значения. Есть только этот момент, но и в нем не за что ухватиться. Он исчезнет в потоке других воспоминаний, которые я прочитаю в блокноте, на бумажке, приколотой к двери холодильника, или услышу от Михаила.
Он выбирается из машины и говорит:
– Ты в порядке?
– Нельзя было брать эти деньги.
Михаил пожимает плечами:
– В «ОЗМА» ничего не заметят. Ты для них новый Иисус.
Он бросает окурок и смотрит, как сигарета тлеет на влажном асфальте дороги. Струйка дыма поднимается вверх и исчезает, растворяясь в огромной массе воздуха, словно капля дождя в океане, не оставляет после себя и следа, будто ее никогда не было.
– Нужно ехать. Мы привлекаем
