— Заткнись, я говорю комплименты, — тихо ответил учитель, обернувшись через плечо.
Но Рита уже куражилась вовсю.
— Эй, златовласка! — крикнула она, обращаясь к Ли Май Лим. — Евгений Оскарович в тебя влюбился. Заходи к нам, устроим групповушку!
— Слушай, хулиганка! Я в последний раз прошу — прекрати мне нервы мотать. А то я впаду в ярость — и что тогда подумает о нас межпланетная общественность?
Межпланетная общественность в этот момент думала, что надо ковать железо, пока горячо. Степень гипериммунизации носителя гена бесстрашия уже вполне достаточна для непосредственного контакта. И с самкой тоже ничего страшного не случится — ей вкололи иммунизаторы, еще когда она была в параличе.
Когда Неустроев кончил воспитывать Риту и снова повернулся к прозрачной стене, он заметил, что инопланетянка с зелеными глазами куда-то пропала, и в столбе света не осталось вообще никого. Все сгрудились в темном углу и что-то оживленно обсуждали.
Однако Евгений Оскарович совершенно не ожидал того, что произошло через несколько минут.
Оказывается, миламаны приняли возглас Риты Караваевой слишком близко к сердцу, и дело кончилось тем, что боковая стена опять раскрылась, и в адаптационную камеру вошла Ли Май Лим без единого клочка одежды на теле и без единого волоска где бы то ни было, кроме головы.
— Я готова, — произнесла она на своем языке, а громкоговоритель под потолком повторил то же самое по-русски.
Неустроев обалдело посмотрел на нее, а Риту пробило на хи-хи. Она изо всех сил пыталась сдержаться, но это у нее не вышло, и девушка с Земли разразилась безудержным хохотом.
Моторо-мотогал по имени Бурамбаран считался мудрейшим из всех наследников большого мотогальника Бу. Его ценили даже выше, чем великого и могучего дедушку Бугимота, поскольку мудрость старейшины мотогальника с годами притупилась, а мудрость Бурамбарана по мере наступления зрелости только росла.
И когда начальник разведки Генерального штаба Мотогаллии генерал Бунтабай обратился к Бурамбарану за советом, он надеялся, что достославный мудрец одним махом решит все проблемы. Например, ткнет пальцем в карту галактики и скажет:
— Искомая планета находится тут.
А если его мудрости не хватит на то, чтобы подсказать, где надо искать эту планету, то может быть, он хотя бы посоветует, как ее искать. Все обычные способы генерал Бунтабай уже испробовал, но поиски не сдвинулись с мертвой точки.
Зато среди разведчиков уже были жертвы. Рядовых и капралов, которых Бунтабай ежедневно гробил десятками в приступе ярости, можно не считать — но ведь страдали и офицеры.
Внеплановая линька ни для кого не проходит бесследно. Тонкую молодую кожу беспрестанно атакуют микробы, и в это время надо лежать в постели под защитной пленкой, а не вкалывать день и ночь без сна и отдыха на благо родной Мотогаллии. Но верные присяге офицеры разведки даже на последнем издыхании не покидали боевые посты и умирали со словами преданности Всеобщему Побеждателю на устах.
В итоге дело шло к тому, что скоро в разведке вообще не останется ни офицеров, ни рядовых.
Встреча с мудрецом Бурамбараном была последней надеждой генерала Бунтабая. Добиться аудиенции стоило неимоверного труда. Очередь к мудрейшему из мудрейших была расписана на несколько лет вперед, и генерал прошел вне очереди только благодаря двойной протекции. За него просили дедушка Бугимот и маршал Караказар, и Бурамбаран не смог им отказать.
Но увы. Когда Бунтабай появился перед очами мудреца, окруженного толпой трутовок и прихлебателей, ему даже не дали изложить суть дела.
— Он уже знает, — шепнула генералу одна из трутовок. — Он все знает.
А Бурамбаран лишь на мгновение поднял на просителя глаза и произнес тяжелым басом всего одно слово:
— Мелочь!
После чего навсегда потерял интерес к Бунтабаю.
— Что? — пролепетал ошеломленный начальник разведки.
— Он говорит, что вы должны быть внимательнее к мелочам, — пояснила трутовка, и ее спутницы повлекли Бунтабая к выходу. — Или может быть, что ваш масштаб слишком мелок для порученного вам дела.
Бронированная дверь с лязгом закрылась за спиной генерала, и он малодушно подумал о самоубийстве. А потом еще более малодушно подумал о том, что ему не хочется умирать.
Из неудачной аудиенции генерал сделал только один вывод — что мудрость непревзойденного Бурамбарана находится выше его понимания. А значит, придется выкарабкиваться своими силами, несмотря на то, что сил уже никаких не осталось.
Увы, генерал Бунтабай, как и положено всякому большому начальнику, считал ниже своего достоинства читать те документы, которые он подписывал для сведения нижестоящих чинов и смежных подразделений. А поскольку общая фронтовая разведсводка была одним из таких документов, ее он тоже не читал, полагая, что обо всем действительно достойном его внимания подчиненные ему и так доложат.
Однако подчиненные никогда не докладывали шефу о мелочах. Например о том, что в списке перемещений миламанских боевых звездолетов значится канонерка «Тень Бабочки», которая некоторое время назад покинула свой участок фронта и нигде больше не появилась.
Таких кораблей, понятное дело, было много, и они составляли целый раздел списка. Но была в этом списке еще одна аномалия. Среди исчезнувших звездолетов значилось необычно много легких крейсеров глубокой разведки — точно таких же, как «Лилия Зари», которую так настойчиво и безуспешно искал по всему космосу генерал Бунтабай.
Однако генералу никто об этом не доложил.
Крейсера в противостоящих друг другу боевых флотах исчисляются десятками тысяч, а число канонерок и других легких звездолетов вообще не поддается определению. И на этом фоне дюжина крейсеров и одна канонерка кажутся мелочью, которая недостойна внимания не то что генерала, но даже унтер-офицеров из его обслуги.
Сводка, которую Бунтабай подписал, не читая, ушла в войска, но боевые генералы тем более не стали ее читать. Для этого у них были штабные офицеры, которые, разумеется, тоже не докладывали шефам о пустяках.
Но у любого правила есть хотя бы одно исключение.
Начальник Главного штаба союзнических войск генерал Забазар всегда читал разведсводки сам.
И еще он без всяких советов мудрейшего Бурамбарана с юных лет привык уделять максимум внимания мелочам.
— Опаньки! — произнес Евгений Оскарович Неустроев после довольно длительного молчания, когда Рита Караваева уже перестала смеяться, катаясь по полу со стоном: «Ой не могу!»
Зеленоглазая миламанка у стены, которая, впустив ее, снова закрылась, выглядела испуганной. Реакция на ее появление была явно неадекватной, и Ли Май Лим никак не могла уразуметь, в чем дело.
