Зеленоглазая миламанка у стены, которая, впустив ее, снова закрылась, выглядела испуганной. Реакция на ее появление была явно неадекватной, и Ли Май Лим никак не могла уразуметь, в чем дело.
Ученые и спецназовцы за прозрачной стенкой тоже ничего не понимали и были готовы прийти на помощь к Ли Май Лим по первому зову.
— По-моему, вы все тут помешались на сексуальной почве, — заметил Неустроев, разглядывая нагую гостью с неподдельным интересом.
Ли Май Лим слушала перевод через миниатюрный наушник, а потом ответила:
— Да, мы любим вкушать плоды сладострастия.
Ретранслятор перевел слово «сексуальный» медицинским термином, а Ли Май Лим употребила в ответе обычный для миламанского языка эвфемизм. Но ретранслятор не сумел подобрать для этого поэтического словосочетания адекватное соответствие в русском языке, и в результате фраза получилась слишком вычурной.
— И вы предпочитаете вкушать эти плоды в большой компании? — в тон ей произнес Неустроев.
— Иначе нельзя, — не заметив иронии, ответила Ли Май Лим. — Чтобы подготовить мужчину к любви, нужны млечные слезы, а они не появятся, пока одна женщина не приласкает другую.
— Понятно, — сказал учитель биологии. — Бытие определяет сознание. Я всегда говорил, что физиология — основа любых обычаев.
— А мне непонятно! — капризно заявила Рита Караваева. — Что еще за слезы? У вас что — пока не заплачешь, не потрахаешься?
— А кстати, что за слезы? — поинтересовался и Неустроев. — Откуда берутся, для чего служат? Я же все-таки биолог. Раз пошла такая пьянка, буду вас изучать. Может, мне Нобелевскую премию дадут.
Однако Ли Май Лим, как и Рита Караваева, плохо учила биологию в школе, уделяя больше времени рукопашному бою и тактике активных операций. Поэтому женщине из научной группы пришлось прийти к ней на подмогу.
— Кожные выделения и слюна миламанских женщин содержат особый фермент, который активизирует молочные железы и заставляет их выделять млечные слезы. А они, в свою очередь, активизируют железы внутренней секреции у мужчин.
— Понятно, — кивнул Неустроев. — Виагра естественного происхождения. Неясно другое. Зачем такие сложности? Природа обычно не терпит излишеств.
— Вы проницательны, — заговорил внезапно другой ученый, мужчина огромного роста. — Действительно есть подозрения, что некоторые особенности биологии миламанов и ряда других разумных рас вызваны внешним вмешательством. Либо это генная инженерия, либо наследие древней расы, которая приобрела эти особенности эволюционным путем. Но доказать это невозможно. Если что-то подобное и произошло, то случилось это в доисторическую эпоху и память об этом событии не сохранилась даже в легендах.
— А какие еще особенности? — задал естественный вопрос Неустроев, но тут его отвлекло шушуканье за спиной.
Оказывается, Ли Май Лим учила Риту пользоваться гигиенической секцией («а то у нас дома вторую неделю горячей воды нет») — причем Рита снова сняла свою рубашку и очень живо интересовалась, откуда же все-таки у миламанских женщин текут млечные слезы.
Она даже попыталась установить это эмпирическим путем, но ее слюна не содержала нужных ферментов, и эксперимент закончился неудачей.
Ли Май Лим тут же предложила пригласить еще одну миламанку, и тогда земляне смогут не только увидеть, откуда текут млечные слезы, но даже попробовать их на вкус. Однако этому решительно воспротивился Неустроев.
Евгений Оскарович напомнил миламанам свое главное условие: он начнет сотрудничать с ними не раньше, чем Рита будет возвращена на землю.
Сама Рита хотела на землю все меньше, но учитель был непреклонен.
Он уже не думал, что пришельцы собираются сделать своим пленникам что-то плохое, однако считал, что шестнадцатилетней девочке не место среди этих развратных гуманоидов, которые, похоже, не имеют никакого понятия о приличиях.
И Неустроев добился-таки своего. Его готовность сотрудничать была для миламанов в тысячу раз важнее, чем присутствие на борту самки по имени Ка-ра-ва-е-ва (или Ри Та, как называл ее носитель гена бесстрашия).
Даже опасность огласки не особенно смущала миламанов. Какая разница, если у землян все равно нет технических средств, чтобы сообщить другим цивилизациям о визите на их планету «Лилии Зари».
Аварийный аннигиляционный маяк не занимает много места в багаже. Обычное изделие из штатного аварийного комплекта любого звездолета — размером с бутылку, но его можно сделать и меньше. Какая разница, если объем материи и антиматерии внутри маяка в любом случае измеряется кубическими миллиметрами.
Этого количества вполне достаточно для взрывной аннигиляции, которая прошибает дыру в гиперпространство и вызывает сверхсветовой взрыв, мощности которого хватит, чтобы его зафиксировали все навигационные локаторы не только в пределах галактики, но и за пределами тоже.
Самое интересное, что в обычном пространстве радиус взрыва не превысит нескольких метров. Если кто-то решит совершить самоубийство таким способом, то его, конечно, утянет в черную дыру, но окружающим он нанесет вреда не больше, чем герой или идиот с осколочной гранатой в руках.
Член экипажа крейсера «Лилия Зари», в багаже которого находился один такой маяк в форме сувенирной авторучки, не был ни героем, ни идиотом. Поэтому он вовсе даже не собирался запускать маяк на борту крейсера, хотя такая возможность была предусмотрена в расчете как раз на героев. Или скорее, на «героинов», которые под действием наркотика из микроцефальной железы (развитой тем сильнее, чем слабее развит мозг) полностью утрачивают инстинкт самосохранения.
Моторо-мотогальский шпион собирался бросить маяк в мусоросборник, как посоветовал ему моторо-мотогальский резидент. Но даже это он не решался сделать, потому что знал — вместе со всеми звездолетами в галактике сигнал маяка зарегистрирует и навигационный локатор «Лилии Зари».
Можно себе представить, что тогда начнется. Шпиона начнут искать все, кому не лень, и такого прессинга ему просто не выдержать.
Он и так мандражировал со страшной силой с тех пор, как узнал, что его манипуляции с карточкой автохакером не остались незамеченными.
Но тогда хоть камеры в коридорах были выключены. А сейчас они работали вовсю, и был только один шанс выбросить «авторучку» в мусоросборник незаметно — сделать это у себя в каюте.
Неприкосновенность жилища миламаны соблюдали свято. Ни в одной каюте, кроме адаптационных и арестантских камер, не было скрытых приборов наблюдения.
Однако существовала другая опасность. Если служба безопасности кого-то заподозрила, она могла пустить за ним микробота. Заметить наблюдательный прибор размером в доли миллиметра нереально — зато он видит все и от него нигде не скроешься.
