Мои «облатки» спокойно уместились в «берцовой кости», там им не грозили похищения, потеря или повреждение. И кому бы пришло в голову спереть чужой протез? И сам калека мог ли позабыть где-либо свою искусственную ногу? Он ее снимает на ночь, но первое, к чему он тянется утром, – его протез!
На протез не обратят внимание даже налетчики. Причем почти никто и не догадывался, что у меня нет ноги. И всего раз мне случилось остаться без него: коллега, отнюдь не мой приятель, вынес протез на ночь из моей комнаты. Отомстил, так сказать: мы с ним, видите ли, разошлись во взглядах на литературу! Но я выскочил утром на одной ноге, отколотил обидчика его же каминной кочергой, пристегнул протез, схватил свои бумаги и удалился.
Писательское дело, хоть и требует сидячего образа жизни, все же иногда оживляется такими «взрывными» эпизодами!
Терминал показывал 12:54, когда мы почти закончили укладываться.
Осталось увязать пачку книг – настоящих, отпечатанных на бумаге. Гвен их тоже засунула в узел, сооруженный из халата.
– Что еще? – спросила она.
– По-моему, все, – ответил я. – Быстренько осмотрюсь напоследок, выставим все в коридор и подумаем, как быть, когда они выключат свет.
– А что делать с этим бонсай-деревцем? – спросила Гвен, уставившись на карликовый клен, которому уже стукнуло около восьмидесяти лет: росточку-то всего тридцать девять сантиметров. – Его некуда засунуть, лапушка. К тому же деревце надо поливать несколько раз в день. Пусть это чувствительное созданьице достанется следующему жильцу.
– Фиг ему достанется, шеф! Ты его сам донесешь до моей квартиры, а я возьму весь багаж.
(Должен признаться, «чувствительное созданьице» мне никогда особо не нравилось.) – А мы что, отбываем на твою квартиру?
– Куда же еще, милый? Конечно, нам нужно помещение побольше, но в нашем бедственном положении сгодится любая крыша над головой. Поскольку все свалилось как снег на голову!
– Ну, свалилось так свалилось! Гвен, ты лучше напоминай мне почаще, чтобы я говорил: «Как я доволен, что надумал жениться на тебе!»
– Но ведь ты вовсе и не думал об этом? Мужчинам такое не свойственно!
– В самом деле?
– Правда, правда! Но я все же буду напоминать, чтобы ты произносил именно эти слова.
– Пожалуйста, напоминай почаще! Я рад, что и ты надумала взять меня в мужья… А ты обещаешь снять с меня заботы о «чувствительном создании»?
Она не ответила, ибо светильники два раза мигнули и мы ужасно заторопились: Гвен стала выволакивать все в коридор, а я лихорадочно обошел свою бывшую квартиру. Свет снова мигнул, я схватил палку и успел выскочить за дверь раньше, чем она захлопнулась за мной с треском. Гвен похлопала меня по спине.
– Спокойствие, босс! Вдохни поглубже. Сосчитай до десяти, пока не выдохнешь. После этого давай-ка потихоньку выбираться.
– Мы должны были бы посетить с тобой Ниагарский водопад. Я уже говорил тебе это? Говорил.
– Конечно, Ричард. Подними деревце. На этом перегоне я понесу и узел, и саквояж – в каждой руке по вещи. Держим курс на отметку нулевого притяжения?
– Да, но я возьму саквояж и дерево. А палку просуну в лямки саквояжа.
– Пожалуйста, не будь «macho»[8], Ричард! Не сейчас, когда у нас столько проблем.
– «Macho» – слово унизительное, Гвен! Если ты его еще раз произнесешь, я тебя шлепну, скажешь в третий раз – побью этой палкой. И буду «macho», когда мне вздумается!
– Да, сэр, моя – Джейн, твоя – Тарзан! Возьми же деревце, пожалуйста.
Мы нашли компромисс. Я взял саквояж и пошел, опираясь на палку. Гвен рукой подхватила узел, в другую взяла деревце; узел явно перевешивал. Ее первоначальное предложение, должен признать, было более разумным: обе ноши весили не так уж много и, по мере продвижения к нулевой отметке, их вес падал. Я чувствовал глупость своего поведения и некоторую неловкость: ведь я поддался искушению не признавать себя калекой и доказать, что способен сам справиться с ношей! И непонятно, что хуже – поддаться глупому искушению или согласиться со своей немощью?
Достигнув оси космического спутника-цилиндра, мы оказались в невесомости и полетели вперед вместе со своим скарбом, пристегнутым к поясам. Гвен держала деревце двумя руками. Когда мы добрались до ее «кольца», Гвен взяла обе ноши, и я не стал препираться. Все путешествие заняло не более получаса. Вызвать бы лифт, но придется долго ждать: пресловутое «приспособление по охране труда» частенько задерживалось.
Гвен положила груз перед дверью квартиры и произнесла команду в переговорное устройство. Дверь не открылась. Не открылась, но заговорила:
– Миссис Новак, пожалуйста, позвоните сейчас же в Управление по жилищным вопросам. Ближайший терминал находится в кольце сто пять, у радиуса один тридцать пять, уровень притяжения ноль шесть десятых, рядом со стоянкой персонального транспорта. Разговор будет оплачен властями Голден Рула.
Нельзя сказать, что это меня сильно удивило, но я вконец расстроился.
Остаться без жилья – все равно что остаться без еды. А может, и хуже.
Но Гвен повела себя так, словно и не услышала мерзкого предложения.
Она лишь скомандовала:
– Садись на саквояж, Ричард, и не волнуйся. Не думаю, чтобы это заняло много времени.
Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила острую шпильку и кусочек провода, возможно, развернутую скрепку. Что-то тихонько мурлыча, она стала колдовать с дверью. Я помогал ей тем, что не лез с советами. Не сказал ни единого слова. Это было трудно, но я выдержал.
– Готово, – произнесла она.
Дверь распахнулась. Гвен подняла мое японское деревце, нет, наше японское деревце.
– Прошу, милый! Поставь пока что саквояж поперек порога, внутри еще темно!
Я последовал за ней. Единственным пятном света был экран терминала, на котором значилось: «ВСЕ СЛУЖБЫ ВРЕМЕННО ОТКЛЮЧЕНЫ».
Совершенно невозмутимо она снова зашарила в сумочке, достала маленький фонарик и, светя им, вынесла из кладовки длинную отвертку, автомобильные пассатижи, продолговатый инструмент неизвестного назначения, возможно самодельный, и пару резиновых перчаток как раз ее размера.
– Ричард, будь любезен, посвети мне, пожалуйста!
Кожух с электрическим щитком находился над микроволновой плитой, он был заперт дверкой и украшен обычными ярлыками-заклятиями для отпугивания жильцов: «Опасно! Не вскрывать! Вызвать монтера!» и прочими. Гвен вскарабкалась на плиту, уселась наверху духовки и одним махом открыла дверку щитка. Не исключено, что подобным образом замок открывался и раньше.
Она принялась орудовать совершенно спокойно, все так же монотонно мурлыча и указывая мне, куда направлять луч фонарика. Разочек там что-то ярко полыхнуло, и она неодобрительно пробормотала:
