Тогда никаких спутниковых навигаций не существовало, да и с картами было, скажем, не особо, и мы шли по компасу и по памяти, стараясь попасть в “игольное ушко” нужного нам пролива. Ошибка в одну сторону – и мы уходим в открытую Ладогу, без средств связи и без достаточных запасов топлива и еды. Ошибка в другую сторону – и мы выскакиваем на опасные подводные скалистые мели, или луды. И неизвестно, что было бы меньшим злом в такой шторм.
Моего плеча коснулась рука, и я вздрогнул от неожиданности. Это вернулся Сашкин отец. Я ожидал от него всего, чего угодно, но только не слов о том, что мы идём по указанному мной азимуту. И, правда, до меня дошло, что вертолёт уже давно резко не перекладывал курс. Я и обрадовался и напугался одновременно.
Ответственность – страшная штука, а тут я как бы становился крайним во всём. В общем, я только и смог, что растерянно пробормотать в ответ: “Спасибо!”, но Сашкин отец хлопнул меня по плечу и сказал: “Давай к иллюминатору, за дело!”, после чего сел с биноклем у левого иллюминатора. Я уткнулся в свой бинокль, до рези в глазах стараясь проникнуть в каждый квадратный метр поверхности озера, но, кроме белых барашков волн, ничего на бескрайней водной равнине не было. Я слился с биноклем в одну простую нервно-оптическую систему, которая сканировала пространство, без единой мысли в своей аналоговой нейросети.
Вертолёту МИ-8 требуется примерно пятнадцать минут, чтобы пролететь пятьдесят километров с крейсерской скоростью. Минуты шли, но ничего не менялось за стеклом иллюминатора, всё та же однообразная серая поверхность осеннего озера. Моё настроение портилось прямо пропорционально пройденным минутам.
В салон выглянул второй пилот и сообщил, что мы на месте, после чего добавил, что никаких признаков катера не наблюдается.
Сашкин отец подошёл ко мне, наклонился и проорал в ухо:
– Что дальше будем делать, Виктор? У тебя есть какие-нибудь идеи?
К его, Сашкиного отца, удивлению, идея у меня была. Она родилась буквально секунду назад:
– Сергей Петрович, какой ветер был здесь вчера и сегодня? Направление ветра. Пилоты могу спросить по радио?
– Зачем тебе?
– Чтобы понять направление, куда мог дрейфовать катер из этой точки, где мы сейчас, если у него кончился бензин.
Сашкин отец посмотрел на меня удивлёнными глазами. Я бы сказал, очень удивлёнными. Видимо, с его точки зрения, я продолжал чудить, и делал это с большой фантазией. Но, тем не менее, он кивнул и сказал:
– Пошли к пилотам.
Мы прошли в кабину и попросили командира связаться по радио с метеоцентром. Что первый пилот и сделал, и через минуту мы узнали, что и вчера и сегодня в этой области Онежского озера дул устойчивый южный ветер. Я сходил в салон за своей картой, показал Сашкиному отцу и второму пилоту, чтобы они наклонились поближе, и сказал:
– А вот сейчас давайте делать “змейку”! От того места, где мы сейчас, прямо на север, к Климецким островам и далее по обстоятельствам.
Ну, а что ещё нам оставалось делать? Онежское озеро большое, если, в принципе, всё равно, где искать, то почему бы не поискать там, куда последние пару дней дул ветер?
Мы с Сашкиным отцом вернулись в салон и заняли свои наблюдательные посты. Появление второго пилота, вернее, повисание в воздухе его крика “Катер!!!”, по внезапности и силе воздействия, было равносильно объёмному взрыву. Я и Сергей Петрович подскочили на месте и, не выпуская из рук биноклей, бросились в кабину.
– ГДЕ?!!!
Второй пилот ткнул рукой чуть правее по курсу, где виднелась какая-то земля и несколько островов. Да, действительно, недалеко от маленького острова с маяком, на воде наблюдалась белая точка.
Мы с Сашкиным отцом синхронно вскинули бинокли. Сергей Петрович, как более опытный поисковик, первым разглядел ужасающий по своей непоправимости факт о том, что в катере никого не было. Командир двинул ручку управления и направил вертолёт к катеру.
– Что это за место? – крикнул я, рассматривая остров в бинокль.
– Это остров Речной, также называемый Маячным, – ответил второй пилот. – Из группы островов Малые Климецкие.
Остров был маленький – может, полсотни метров на сотню. Кроме вышки маяка, на острове ничего не было, если не считать несколько деревьев и редкие пучки кустарников. На расстоянии метров пятидесяти от берега на волнах качался катер. Я разглядел, что от носа катера под углом в воду уходила верёвка.
Через минуту первый пилот аккуратно подвесил машину в десятке метров над моторной лодкой и сделал отмашку рукой, показывая, чтобы мы убирались из кабины. Мы вернулись в транспортный отсек. Второй пилот открыл дверь. Я и Сергей Петрович, держась за страховочную сетку, натянутую вдоль стенок отсека, высунули головы в ревущий туман.
Внизу висело облако водной пыли, поднятое воздушным потоком от мощного ротора МИ-8. Сквозь водную завесу виднелся катер, безвольно болтающийся под ударами волн. Мы убедились, что в кокпите катера никого не было. Более того, катер, вообще, был девственно пуст, никаких вещей не было видно, если не считать тёмного прямоугольника, лежащего на переднем сидении, причём водительском, а не пассажирском. Спасательный круг, однако, присутствовал, закреплённый на носу катера.
Катер качался на одном месте, привязанный к уходящей в воду верёвке. Кто-то поставил катер на якорь, после чего таинственным образом исчез.
Я прокричал в ухо Сашкиному отцу:
– Это ведь ваш катер?! Что будем делать?!
Сергей Петрович, ничего не ответив, бросился в кабину. Я посмотрел на пилота, но тот только пожал плечами. Ничего не понимая, я остался стоять у открытой двери, обдуваемый роторным потоком воздуха вперемешку с водной пылью и думал о том, что именно мне придётся предпринять в следующую минуту. Сашка в катере отсутствовал, рюкзака и других вещей там ещё Сашка тащил с собой тоже было не видно. Конечно, вещи могли лежать в носовом отсеке, невидимые сверху, но что-то мне говорило, что их на борту катера нет.
Второму пилоту надоело ждать непонятно чего и он решил закрыть дверь, так как ему приспичило пойти в кабину, а оставить меня одного рядом с дырой в окружающий мир пилот не решался.
– Не закрывай! – раздался крик, слышимый даже сквозь свист лопастей и турбин.
Сашкин отец, выбравшись из кабины пилотов, что-то вытаскивал из угла салона. Что-то оказалось большим рюкзаком, двадцатилитровой металлической канистрой и непонятным мне тюком.
Вертолёт качнулся и плавно заскользил в сторону острова.
