— А женщина? — спросил шериф.
— А разве она не с ним?
— Мне стыдно за вас, — сказал шериф, как будто читая нотацию напроказившим детям, — Придется вас посадить, всех до одного.
— Но это же парапсихи! — раздался возмущенный крик. — Мы не пускаем сюда парапсихов, ты ведь знаешь.
— А теперь послушайте меня, — объявил шериф. — Расходитесь и займитесь каждый своим делом. А ими займусь я.
— Обоими? — спросил кто-то.
— Даже не знаю, — ответил шериф. — Похоже, что леди здесь ни при чем. Думаю, мы отправим ее из города, и этого будет достаточно. Вы вместе с этим парнем? — спросил он Гарриет.
— И я останусь с ним!
— Нет, — сказал Блэйн. (Знак молчания — палец, прижатый к губам.) Сказал быстро, надеясь, что никто не подслушает, потому что в этом городе даже простому телепату не дали бы пощады. Но предупредить надо.
— Это ваша машина на той стороне? — спросил шериф.
Гарриет вопросительно взглянула на Блэйна.
— Да, моя, — ответила она.
— Тогда послушайте меня, мисс. Идите к своей машине и выбирайтесь из этой заварухи. Ребята вас пропустят.
— Но я не собираюсь…
— Лучше не спорь, Гарриет, — сказал Блэйн.
Гарриет стояла в нерешительности, не зная, что делать.
— Езжай, — повторил Блэйн.
Она медленно с, шла с тротуара, затем обернулась.
— До встречи, — сказала она Блэйну.
Она с презрением оглядела шерифа.
— Казак! — бросила она.
Шериф не возражал. Слово это ему было незнакомо.
— Давайте, леди, езжайте, — сказал он, и в голосе его звучала чуть ли не доброта.
Толпа яростно загудела, но все же расступилась, чтобы пропустить ее. Дойдя до машины, она повернулась и помахала Блэйну рукой. Затем села за руль, включила зажигание. Заревев двигателем, автомобиль рванулся сквозь толпу. Ничего не видя от пыли, поднятой выхлопом сопел, спотыкаясь друг о друга, люди с воплями бросились в разные стороны, спеша освободить дорогу.
С невозмутимым спокойствием шериф наблюдал, как машина помчалась вниз по улице.
— Ты видел, шериф? — в ярости заорал один из пострадавших. — Почему ты ее не арестуешь?
— Это вам по заслугам, — сообщил шериф. — Сами все заварили. Только собрался провести день спокойно, как вы заставляете меня волноваться.
Незаметно было, что он волнуется.
Возбужденно споря и протестуя, толпа придвинулась к тротуару.
Как будто отгоняя цыплят, шериф замахал руками:
— Давайте-давайте отсюда! Порезвились, и хватит. А мне теперь пора работать. Пойду посажу этого парня за решетку.
Он повернулся к Блэйну:
— Идем со мной.
Они пошли вместе вниз по улице, к зданию суда.
— Ты что, не знал, куда едешь? — спросил шериф, — Этот город — сущий ад для парапсихов.
— Откуда я мог знать? — ответил Блэйн, — Объявления не было.
— Его сдуло два года назад, — пояснил шериф, — И ни у кого не хватило ума повесить обратно. Или сделать новое. Старое совсем обветшало. Буквы едва можно разобрать. Песчаные бури обивают краску.
— Что ты собираешься со мной делать?
— Думаю, ничего особенного, — ответил шериф. — Подержу немного, пока народ не поостынет. Для твоего же блага. А станет безопасней, выпущу.
Он минуту помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию.
— Нет, сейчас отпустить не могу, — объявил он, — Ребята пока еще начеку.
Подошли к зданию суда и поднялись по лестнице. Шериф отворил дверь.
— Вперед, — сказал он.
Они вошли в кабинет, и шериф закрыл дверь.
— А знаешь, — сказал Блэйн, — я не верю, что есть основания меня задерживать. Что, если я возьму и попробую просто выйти отсюда?
— Ничего не произойдет. Сразу, по крайней мере. Останавливать тебя я, конечно, не буду, хотя, может, и поспорю немного. Но из города ты не выйдешь. Не пройдет и пяти минут, как сцапают.
— Но я мог уехать на машине.
Шериф покачал головой:
— Я знаю этих людей, сынок. Я с ними вырос. Сам один из них. И знаю, как далеко могу с ними зайти и когда пора остановиться. Я мог отправить леди, но не обоих. Приходилось когда-нибудь видеть толпу в действии?
Блэйн отрицательно покачал головой.
— Это не самое приятное зрелище.
— А как же Сара? Она ведь тоже парапсих.
— Это другое дело, приятель. Она из хорошего рода. Сейчас плохие времена, но ее семейство живет здесь больше сотни лет. Город с ней просто смирился.
— И потом, удобно иметь собственного наводчика.
Шериф добродушно хмыкнул.
— От нашей Сары, — с провинциальной гордостью сообщил он, — мало что может укрыться. И дел у нее хватает: ей приходится следить за всеми, кто заезжает к нам в городок.
— И много вам попадается парапсихов?
— Средне, — ответил шериф. — Время от времени. Да, пожалуй, средне.
Шериф указал на письменный стол.
— Пойди выверни свои карманы. Так положено по закону. Я тебе напишу расписку.
Блэйн начал рыться в карманах. Бумажник, колода карт, платок, связка ключей, спички и, наконец, револьвер.
Он осторожно вынул его и положил вместе с остальными вещами.
— Он у тебя все время был с собой? — поинтересовался шериф.
Блэйн кивнул.
— И ты ни разу не потянулся за ним?
— Я был слишком напуган, чтобы за ним тянуться. Это было пострашнее, чем путешествовать к звездам…
Он понял, что проговорился.
— Почему ты не сказал мне, что ты из «Фишхука»?
— А какая разница? — Блэйн пожал плечами.
Шериф слегка присвистнул сквозь зубы.
Взяв револьвер, он переломил ствол. Медным блеском засверкали головки гильз.
Шериф открыл ящик стола и бросил туда оружие.
— Теперь, — с видимым облегчением произнес он, — у меня есть законный повод задержать тебя.
Он взял спичечный коробок и передал Блэйну.
— Если нужны сигареты, я принесу, — предложил шериф.
— Не стоит, — отказался Блэйн. — Иногда я ношу их с собой, но обычно я не курю. Они у меня кончаются раньше, чем сам соберусь закурить.
Шериф снял с гвоздя кольцо с ключами.
— Пошли, — сказал он.
Блэйн вышел за ним в коридор, который тянулся вдоль ряда тюремных камер.
Шериф открыл крайнюю, возле самого входа.
— Тебе на одного, — сказал он, — Последнего выпустил вчера вечером. Черномазый перешел границу и угодил за решетку. Вообразил, что он не хуже белых.
Блэйн вошел в камеру, шериф захлопнул дверь и запер на ключ.
— Если что-нибудь понадобится, — сказал шериф, демонстрируя искреннее гостеприимство, — крикни меня. Я тебе это достану.
Он встал с узкой койки, прикрытой грязным одеялом, и подошел к окну. Улица была залита солнцем, на бульваре покачивались чахлые деревья. У тротуара рядом с убогими, жалкого вида конторами стояли полуразвалившиеся машины, некоторые настолько древние, что были оборудованы колесами, вращаемыми двигателем внутреннего сгорания. Сидящие на ступеньках магазинов мужчины жевали табак и сплевывали на асфальт, образуя липкие янтарные лужицы, похожие на старые пятна крови. Казалось, они просто бездельничают, лениво пожевывая и переговариваясь друг с другом, и не обращают внимания ни на здание суда, ни на что-либо другое.
