Валентина Сергеевна с полчаса наблюдала из угла комнаты, как не признанное наукой светило манипулировало своими подвижными руками над головой и другими частями большого тела Антона Варфоломеевича. Наблюдала и благоговела, боясь шевельнуться, чтобы, не дай бог, не спугнуть таинственного биополя или как там все это называлось.
А после того как Антон Варфоломеевич преспокойненько уснул сном младенца на широкой постели, в другой комнате у Валентины Сергеевны состоялся с приглашенным продолжительный разговор.
- Никаких оснований для беспокойства, - настаивал тот на своем, - в пятьдесят пять - организм как у тридцатилетнего спортивного парня. Грузноват немного, но при его могучем сердце это ничего не значит.
- И все-таки я вас умоляю - правду, профессор, только правду!
Целитель вздыхал и брался опять за старое.
- Поле жизнедеятельное, такого бы на троих хватило, и с аурой все в порядке, как у Иисуса Христа, сияет эдаким нимбом, знаете ли. Чуть-чуть, конечно, не так ярко, как у вас...
Валентина Сергеевна зарделась и благосклонно, немного заискивая, улыбнулась доктору.
- ...но дай бог! Милейшая Валентиночка, - он позволял себе иногда с женщинами фамильярность, зная, что они это любят, - надо отвлечь его от дел, от этих, знаете ли, будничных хлопот. Покой, отдых, съездите в Прибалтику, развейтесь - ничего более.
Он уже встал, собираясь уходить. От Валентины Сергеевны было не так-то легко отвязаться. Но то, что она услышала, несколько снизило ее уважение к целителю.
- Хотите начистоту? - разговорился тот. - Случай не единичный, но по нашим временам очень-очень редкий. Прошу только вас никому не говорить о моем диагнозе, - он замялся, понимаете ли, это, м-мэ-э, может где-то сказаться на моей репутации.
Валентина Сергеевна заверила его в своей лояльности так горячо, что целитель выложил то, что думал.
- Не могу понять причины, даже, точнее сказать, что послужило толчком, но в вашем муже, не посчитайте наивностью, ах, как все это старомодно звучит!.. - в вашем муже неожиданно проявились некоторые атавистические признаки, что ли...
Валентина Сергеевна сделала испуганные глаза и прислонилась к стенке.
- Может, я не совсем правильно выразился, вопрос очень тонкий, но в нем, простите меня, проснулось то, что принято называть совестью. - Теперь пришла очередь краснеть гостю. В медицине такого понятия и даже термина, конечно, не существует - это что-то настолько неопределенное, что даже нам не под силу, - он развел руками и согнал усилием воли краску с лица, - тут важно докопаться до причины. Тогда мы все быстро устраним. И вам, Валентина Сергеевна, как самому близкому человеку, мне кажется, это будет сделать проще. Прощупайте его - с чего началось и так далее, вы понимаете меня?
Валентина Сергеевна поспешно кивнула, хотя не поняла ровным счетом ничего. Этот бред насчет совести еще подорвал ее доверие к целителю. Но тот сумел сохранить свое влияние, видно, недаром слыл кудесником.
- А за Антона Варфоломеевича берусь, - твердо, но без нажима сказал он, - две-три встречи в течение месяца и, конечно, ежедневные телефонные сеансы, знаете, направленные пучки энергии, концентрация... - тут он засыпал Валентину Сергеевну такой терминологией, что она уверовала бесповоротно, такой может все!
Перед уходом целителя-универсала хозяйка попыталась незаметно всунуть ему в карман конвертик с двумястами рублями в новеньких купюрах. Но этот ее жест не остался не замеченным необычной личностью. Он взглядом остановил ее движение, укоризненно покачал головой из стороны в сторону.
- Вы совсем не щадите себя, раздаете свою энергию, она ведь тоже не бесконечна, - пыталась оправдаться она, - а это такие жалкие крохи!
- Мы же с вами интеллигентные люди, Валентина Сергеевна, - улыбнулся ей на прощание гость. У него со здоровьем все было в норме.
На следующее утро вызвали врача из поликлиники, и тот выписал Антону Варфоломеевичу больничный лист.
Неделю он провалялся дома. Ежедневные "телефонные сеансы" со знатоком восточной медицины вселили в него прежнюю уверенность, дело явно шло на поправку. Валентина Сергеевна окончательно воспряла духом.
На работу Антон Варфоломеевич прибыл свежим, окрепшим последние ночи кошмары его не мучили, вообще ничего не снилось. И он посчитал себя совершенно выздоровевшим.
Встретивший его зам долго тряс руку, приговаривал:
- Вот так и горим, работаем на износ, а потом бац! Но мы с тобой еще повоюем, есть еще порох-то, а?
Антон Варфоломеевич добродушно отшучивался, пытался найти в заме какие-либо перемены в отношении к своей особе, но не находил их. Сашенька тоже встретил его радушно и с ходу заметил, что, несмотря на поданное заявление, Иван Иваныч еще держится. А верноподданные подчиненные даже сбросились по полтиннику и купили по случаю выздоровления шефа огромный дефицитный торт и пару бутылок шампанского. В общем, все шло как нельзя лучше.
Испортил настроение Антону Варфоломеевичу лишь ученый секретарь, объявивший, что через три недели состоится научно-технический совет института, на котором будет рассмотрен вопрос о сдвигах в работе отдела Баулина.
Как он будет отчитываться, Антон Варфоломеевич пока не знал. Но три недели - срок достаточный, и он, не теряя времени, поднял на ноги всех своих людей. Сашка мотался словно ошалелый, разнося указания начальника. А к вечеру ближе Антона Варфоломеевича вызвал Нестеренко.
- На энтээсе, - сказал он, - будет присутствовать сам Петр Петрович из министерства, поэтому прошу вас - не подкачайте. В общем, как мы с вами договорились, хорошо?!
Известие о Петре Петровиче здорово напугало Баулина, обычно на таких советах, да и то не всегда, присутствовал Иван Иванович. А тут было совсем другое дело.
К концу рабочего дня он снова занемог душой. Слепить что-либо подходящее для Петра Петровича и Нестеренко из пустоты он не мог. Оставалось уповать на случай или какие-то перемены. Правда, надежд на них не было.
Домой он пришел усталый. Ел плохо. А ночью все началось снова. И продолжалось долго. Не смог помочь даже целитель-универсал.
По утрам с большой неохотой Антон Варфоломеевич плелся на работу. В институте старался избегать знакомых, отсиживался в своем кабинете и требовал от Сашки невозможного. Но доверенное лицо, хотя и находилось постоянно в состоянии запарки, ничем облегчить участь Баулина не могло. Ничего не удалось выжать и из сотрудников отдела.
А роковой день приближался. Приближался неотвратимо, с каждой минутой нависая над головой Антона Варфоломеевича все тяжелее и тяжелее.
Заместитель директора, хотя и был давним приятелем Баулина, тоже волновался всерьез - ведь темы, которыми занимался отдел, были и его темами, отдел входил в направление, за которое он отвечал. А отвечать по-крупному не хотелось. Заверениям Антона Варфоломеевича он не слишком-то доверял, зная им цену.
