Пытался было уйти в отпуск - не отпустили, заболеть - не сумел.
Накануне ответственного дня они вдвоем с Баулиным просидели до полуночи за подготовленными отделом бумагами. И каждый сам, своим умом, дошел - товар не получился. Сидение их закончились взаимными упреками, оскорблениями, чуть не перешло в драку. Но все это уже было бессмысленно - до утра оставались считанные часы - совет был назначен на половину десятого.
Дома Антон Варфоломеевич долго ворочался в постели, вздыхал, предчувствуя предстоящий позор, и заснул в четвертом часу утра.
И явился ему последний сон.
Зал был заполнен до отказа. Публика сидела молча, ожидая начала чего-то. Чего в точности, Антон Варфоломеевич не знал. Да и вообще положение его было несколько странным - по обычаю он должен был сидеть в зале, в первых рядах, ожидая, когда ему предоставят слово. Сейчас же все было по-иному: зал существовал вместе с сидящими в нем людьми отдельно, сам по себе, Антон Варфоломеевич находился в особом положении он сидел сбоку от президиума, если опять-таки его можно было так назвать, на длинной скамье без спинки, а прямо перед ним находились странные высокие, почти до лица сидящего, деревянные перила.
Тишина зловещим предзнаменованием давила на психику. Антон Варфоломеевич поневоле съежился в комок. Но он, превозмогая скованность, все же оглянулся назад. За его спиной, по бокам, стояли два человека в форме. В формах и знаках отличия Антон Варфоломеевич не разбирался, но сам факт присутствия этих людей насторожил его, если не сказать - поверг почти в паническое состояние.
На помосте за столом президиума никого не было. Видимо, сидящие и ожидали появления тех, кто должен был занять эти места. Ожидание длилось долго, нестерпимо долго. И вдруг, за стеной над президиумом зажглись крупные багрово-красные буквы. Буквы сливались в слова, и Антон Варфоломеевич с трепетом всматривался в надпись. Она гласила: "Особая Чрезвычайная Аттестационная Комиссия". Разобраться что к чему было невозможно, оставалось лишь отдать себя в руки судьбы. Минут через пять после появления горящих букв по залу прокатилось подобно раскатам грома:
- Встать! Суд идет!!!
Антон Варфоломеевич вскочил на ноги первым, не понимая еще толком, о каком суде идет речь. Следом за ним, сопровождаемый людским гулом, поднялся весь зал. Лишь те двое за спиной как стояли, так и продолжали стоять.
Из боковой двери в президиум шла длинная процессия, в которой Антон Варфоломеевич усмотрел знакомые лица. Там были: Петр Петрович из министерства, Нестеренко, невысокий румяный человек, которого Баулин не знал по фамилии, но хорошо запомнил после посещения его кабинета, и многие другие. Главенствующее место занял Петр Петрович, остальные расселись по обе стороны от него. Никто из них не смотрел в сторону Антона Варфоломеевича.
Петр Петрович взял со стола лежащий перед ним молоточек, ударил им по небольшой круглой тарелочке, висящей на штативчике сбоку, и она оглушительно задребезжала. И снова кто-то произнес:
- Заседание суда считается открытым.
Антон Варфоломеевич в надежде, что все это ему только мерещится, энергично потер глаза и ущипнул себя за щеку, однако все оставалось на своих местах. Он оглянулся еще раз назад и тут же отдернул голову: ему показалось, что фуражки на головах стоящих охранников стали чем-то похожи на чалмы, лица их потемнели, а в руках засверкали изогнутые хищные мечи. Нет, лучше было не оборачиваться. Антон Варфоломеевич потупился.
- Вызывается первый свидетель, - прозвучал голос.
- Постойте, - оборвал его председательствующий, - ведь все должно быть по порядку - пусть зачитают обвинение.
Голос, звучащий ниоткуда, безапелляционно заявил:
- Обвинить всегда успеется, пускай люди скажут.
Петр Петрович согласился с ним.
Дверца в глубине зала раскрылась, впуская первого свидетеля. Антон Варфоломеевич с любопытством следил, кто же им мог оказаться. Сгорбленная старческая фигурка прошла между рядами кресел и остановилась на специально отведенном месте перед президиумом.
"Не может быть! - мысленно воскликнул Антон Варфоломеевич. - Он же умер пятнадцать лет назад!" Баулин собственными глазами читал тогда некролог в газете. Правда, на похороны не пошел, счел это не первостепенной важности делом, и вот теперь...
- Я не мог отказать Варфоломею Антоновичу, своему однокашнику, товарищу еще со школьной скамьи. - Надтреснутый голос свидетеля дрожал. - Маленький Антоша был таким славным пареньком, правда, в школе он дальше троек...
- Эйнштейн, Эдисон - да я вам десятки фамилий перечислю тоже были двоечниками и троечниками! - раздалось справа, оттуда, где должен был сидеть адвокат.
И Антон Варфоломеевич только теперь разглядел, что это место занимал Сашенька. Да и кому же, как не ему, было защищать шефа.
Петр Петрович сурово поглядел на адвоката, и тот смолк.
- Вам дали взятку?! - почти прокричал, обращаясь к старику, прокурор. Кто им был - со скамьи, на которой сидел Баулин, видно не было. Голоса он тоже не узнал.
- Нет, нет, - перепугался свидетель, - я принял Антошу в свой институт по товарищеским соображениям, я повторяю, мы с его отцом... Я никогда, как вы смеете?! - Бывший ректор смотрел на прокурора с гневом, праведным и неподдельным, испуг его куда-то девался, и он перешел в наступление: - Я двадцать девять лет!..
- Вопрос исчерпан! - прозвучал голос ниоткуда.
Старичок ректор покорно смолк, зашаркал по навощенному паркету и опустился в одно из кресел в середине зала.
- А я считаю необходимым добавить, - прозвучало с прокурорского места, - что при всех обстоятельствах совершенно непонятно - как подсудимый умудрился получить "красный" диплом?!
Петр Петрович замешкался, но опять-таки его выручил голос:
- Будет воду-то в ступе толочь, если вам не ясно это, то, может быть, вы бы лучше заняли место адвоката?
Зал одобрительно загудел. А голос добавил:
- Бюрократические методы оставим бюрократам, а мы собрались здесь по делу, будем же им и заниматься. Следующий!
Выступлений трех следующих свидетелей Антон Варфоломеевич не слышал. До него стало доходить происходящее, и он просто не мог поверить в то, что это происходит с ним. Мысли в голове путались, разбегались по темным закоулкам сознания. "Почему, почему?! - мучительно свербил его вопрос. - Почему я?" В зале он видел немало своих прежних друзей и знакомых, которые с таким же успехом могли занять его нынешнее место, однако они оставались на своих местах и оживленно хлопали, сообща возмущались каким-то фактами из биографии Баулина, которую разматывали по ниточке. Ни одного доброго, поддерживающего, ободряющего взгляда в его сторону! Антон Варфоломеевич совсем приуныл, опустил голову к коленям, сжал ее руками. И тут он почувствовал, что его пышная шевелюра куда-то пропала, а голова противно колола ладони. Он еще раз провел рукой ото лба к затылку. "Остригли!" - мелькнуло в мозгу. И почему-то одно это повергло его в отчаяние более, чем все выступления свидетелей, настрой судей и недоброжелательная атмосфера в зале.
