Вскоре глаза его закатились, мышцы расслабились. Лёгкие судорожно втягивали воздух чуть ли не до утра.
Потом я оставил его с Кэрол, нежно гладившей его голову и шептавшей ему что-то, как будто он мог её слышать. Я не заметил, что солнце взошло не вспухшим красным шаром, а ярким и совершенным, каким оно и было до снятия «Спина».
Четыре миллиарда лет от Рождества Христова
Все мы куда-то попадаем
Я оставался на палубе, когда «Кейптаун-мару» устремилась в открытое море.
Вместе с нами, убегая от хаоса и пожаров, Телук-Байюр покинула ещё дюжина судов. Все они ринулись к выходу из акватории, создав реальную опасность столкновения. Большинство из них — мелкие судёнышки сомнительной репутации и регистрации, вне зависимости от объявленного пункта назначения направлявшиеся в Порт-Магеллан. Их хозяевам и капитанам было что терять, в случае, если кто-нибудь вздумал бы рыться в судовых документах и сопоставлять их с грузом.
Мы с Джалой стояли рядом, вцепившись в поручни, и с тревогой следили за залихватским манёвром ржавого каботажника, отвалившего от задымленного берега и направившегося нам наперерез. Оба судна тревожно загудели, палубная команда «Кейптауна» настороженно следила за кормой, к которой быстро приближался нос хулигана. Тот, однако, в последний момент успел отвернуть, и мы с Джалой вздохнули с облегчением.
Судно вышло на морской простор, качка усилилась, и я спустился вниз, к Ине и Диане, находившимся вместе с остальными эмигрантами в кают-компании команды. Эн сидел за столом рядом с Иной и родителями. Все они выглядели неважно, с физиономиями цвета свежего салата. Диане с учётом её ранения уступили единственное мягкое сиденье. Рана её перестала кровоточить, и она уже успела сменить одежду.
Через час спустился вниз и Джала. Он тут же крикнул, призывая всех обратить на него внимание, и произнёс очень яркую речь, которую Ина для меня перевела:
— Если выкинуть все цветастые похвальбы, суть в том, что судно в порядке, он передаёт от капитана привет и обещание, что качка должна прекратиться если не сегодня вечером, то завтра к утру. А до той поры…
В этот момент Эн, сидевший рядом с Иной, схватился за неё, и его вывернуло прямо ей в подол. Я подумал, что Эн прекрасно проиллюстрировал, что будет происходить с пассажирами «до той поры».
* * *
К концу второго дня, когда стемнело, я вывел Диану на палубу. К темноте палуба пустеет, можно без помех любоваться звёздами. Мы нашли местечко между сорокафутовыми контейнерами и кормовым мостиком, где можно было поговорить без помех и без свидетелей. Море притихло, звёзды сияли над вентиляторами и антеннами радиостанции и радара, как будто подвешенные на судовом такелаже.
— Ты ещё сочиняешь свои мемуары?
Диана, конечно, имела в виду чипы и карты памяти, бумажные блокноты и листки, которые она видела в багаже наряду с цифровой и фармацевтической контрабандой.
— Не так часто, — ответил я. — Сейчас это не кажется столь важным. Меня больше не мучает зуд в руках.
— Или больше не боишься забыть.
— Пожалуй.
— Чувствуешь себя иначе? — улыбнулась она.
Я новичок в четвёртом. Она — нет. Рана её уже закрылась, остался от неё лишь шрам, следующий округлости бедра. Способность её тела к регенерации меня поразила, хотя подразумевалось, что я наделён такой же.
Улыбалась она, потому что я раньше постоянно донимал её этим вопросом, имея в виду, конечно, чувствовала ли она изменения в своём отношении ко мне.
Толкового, удовлетворяющего меня ответа я от неё так и не получил. Очевидно, она стала другим человеком после сближения со смертью и воскрешением в «большом доме». А на кого бы такое не подействовало? Она потеряла мужа, потеряла веру, проснулась в мире, очутившись в котором, далее Будда недоумённо почесал бы затылок.
— Переход — лишь дверь, — продолжила она. — Дверь в комнату. Ты в этой комнате раньше не был, хотя, возможно, имел о ней какое-то представление. Теперь тебе в этой комнате суждено жить, это твоя комната, она тебе принадлежит. Ты не в состоянии изменить её конфигурацию, увеличить или уменьшить, но как её обставить, зависит от тебя.
— Притчами изъясняетесь, сударыня.
— Извини. Как могу. — Она подняла голову к звёздам. — Смотри, Тайлер, Арку видно.
Мы называем это Аркой вследствие присущей человеку близорукости. По сути, этот артефакт представляет собой кольцо диаметром в тысячу миль, однако над водой поднимается лишь половина этого кольца. Остальное скрыто под водой и в глубинах земной коры, возможно (некоторые так утверждают), черпая энергию в раскалённом расплаве субокеанской магмы. Но с нашей муравьиной точки зрения это арка, высшая точка которой ушла далеко за атмосферу планеты.
Но даже и верхняя половина полностью видна лишь на фото из космоса, к тому же ретушированных, дабы выделить детали. Арка представляет собой как бы ленту, изогнутую в обруч. В поперечном сечении размер ленты является прямоугольником с короткой стороной в четверть мили и длиной в милю. Грандиозное сооружение это захватывает, однако, лишь ничтожный фрагмент космоса, человеческий глаз не всегда разглядит его на расстоянии.
Судно несло нас с южной стороны кольца, параллельно его радиусу и почти под его верхушкой. Верхняя часть Арки всё ещё сияла в лучах солнца, напоминая уже не гнутую U или J, а карикатурный рот нахмуренной физиономии. «Нахмурка Чеширского котика», — усмехнулась Диана. Арка хмурилась в северной части неба, звезды проплывали мимо неё, как фосфоресцирующий планктон, обтекающий нос судна.
Диана опустила голову мне на плечо:
— Жаль, что Джейсон её не видит.
— Он видел её. Только не под таким углом зрения.
* * *
После смерти Джейсона над «большим домом» нависали три проблемы.
Главное, конечно, — Диана. Физическое состояние её не менялось в течение нескольких дней после инъекции. Она оставалась в коматозном состоянии, её лихорадило, пульс трепыхался, как пойманная муха. Медикаментов не хватало, пить её приходилось заставлять чуть ли не насильно. Улучшение наблюдалось лишь в дыхании, всё более свободном и спокойном. Лёгкие её, во всяком случае, приходили в норму.
Вторая проблема, неприятная, аналогичная мучившей столь многих в те дни: похороны умершего члена семьи.
В последние дни мир захлестнула волна смертей. Убийства, самоубийства, автокатастрофы, пожары… Ни одна нация планеты не могла справиться с таким количеством смертей традиционными методами, и Штаты не составили исключения. Местное радио сообщало адреса пунктов приёма трупов для массовых захоронений; администрация мобилизовала на выполнение этой задачи рефрижераторные фургоны мясоконсервных комбинатов, восстановленная телефонная сеть выделила специальный бесплатный номер для вызова — но Кэрол не желала и слышать об этом. Когда я намекнул об этой возможности, она изобразила оскорблённое достоинство и заявила:
