Однако мне повезло. Хотя я и не столь глубоко увяз в трясине Белого дома, у меня всё же существуют свои каналы, я поддерживаю свои связи. Это не столь могучий народ, но в определённом смысле куда более могущественный, нежели вашингтонские воротилы, люди яркие и честные, видящие дальше сиюминутной выгоды, заботящиеся о судьбе планеты. С их помощью я узнал о предстоящем рейде и — просто-напросто удрал. Так что теперь я беглец.
Ты, Тайлер, кстати, тоже под дамокловым мечом, хотя всего лишь как пособник. Это тоже может повлечь определённые последствия.
Извини, конечно, за то, что я вовлёк тебя в щекотливую ситуацию. Надеюсь как-нибудь получить возможность извиниться при личной встрече. А пока что могу лишь кое-что присоветовать.
Те цифровые материалы, которые я тебе всучил, когда ты оставлял «Перигелион», разумеется, совершенно сверхсекретны, это выжимки из архивов Ван Нго Вена. Можешь их сжечь, закопать, пустить в Тихий океан — не страшно. Годы проектирования космических аппаратов приучили меня не забывать об избыточности. Эта контрабандная мудрость Вана поехала от меня к дюжине надёжных индивидов по всей стране и — о ужас! — за её пределами, по всему миру. В интернете её, правда, пока ещё никто не выставил, таких отчаянных не нашлось, но птичка улетела. Это с моей стороны в высшей степени непатриотично и преступно. Если меня сцапают, не избежать обвинения в государственной измене. Пока же я пользуюсь своей временной свободой.
Однако я не считаю, что информацию такого рода, включающую и протоколы модификации человека, излечивающей тяжелейшие заболевания, надлежит хранить под спудом в узконационалъных интересах, даже если раскрытие этой информации может вызвать нежелательные побочные проблемы.
Ломакс и приручённый им Конгресс, разумеется, не разделяют моего мнения. Посему я рассылаю остатки архивов и «делаю ноги». Придётся скрываться. Скорее всего, тебе следует сделать то же самое. Тебя к этому принудят. Рано или поздно все, кто со мной контактировал, попадут под федеральную лупу.
Альтернатива для тебя — явиться в ближайший офис ФБР и выложить это моё послание. Поступай так, если сие подскажет тебе твоя гражданская совесть. Я тебя ни в чём не обвиню, но исход этого варианта, мягко говоря, сомнителен. Мой опыт подсказывает, что такое патриотичное поведение тебя ни в коей мере не спасёт от каталажки.
Ещё раз извини за то, что втянул тебя в эти дрязги. С моей стороны неэтично. Я с тебя слишком много спрашивал как с друга — но всегда гордился правом называть тебя своим другом.
Может, И-Ди прав в одном: наше поколение тридцать лет боролось за то, что «Спин» украл у нас той октябрьской ночью. А стоило ли? Не за что цепляться в этой развивающейся Вселенной, и ничего не приобретёшь в тщетных потугах. Этому прозрению я, можно сказать, обязан своей «четвёртости». Мы эфемерны, как капли дождя. Мы все падаем, и все куда-то попадаем. Все где-то приземлимся.
Падай свободно, Тайлер. Используй прилагаемые документы, если посчитаешь нужным, каким угодно способом. Они весьма дороги и весьма надёжны. Хорошо иметь друзей в высших сферах.
«Прилагаемые документы» все удостоверяли мою — выразимся так условно — личность. Набор подлинных удостоверений, водительских прав, свидетельств о рождении, страховых свидетельств, даже медицинские дипломы. Все с моими данными, но с именами, даже отдалённо не напоминающими моё подлинное.
* * *
Диана уверенно выздоравливала. Пульс её наполнялся, лёгкие очистились, хотя температура всё ещё не спадала. Марсианское средство выполняло свою задачу, перестраивало её изнутри, корректировало и редактировало её ДНК.
По мере выздоровления она осторожно начала задавать вопросы. О солнце, о пасторе Дэне, о путешествии из Аризоны в «большой дом». Ответы я модифицировал, учитывая её состояние. Она неоднократно интересовалась Саймоном. В минуты просветления я рассказывал ей о рыжей телице и возвращении звёзд, когда же сознание её помутнялось, я ссылался на то, что Саймон «где-то» в другом месте и что я пока позабочусь о её благосостоянии. Ни истинные, ни ложные ответы её, казалось, не удовлетворяли.
Часто она часами лежала, подпёрши щёку кулаком, уныло уставившись в окно, наблюдая, как ветер треплет вывешенное для просушки выстиранное бельё. Иногда ею овладевало беспокойство. Однажды ближе к вечеру она потребовала бумагу и перо. Получив принадлежности, она исписала не один лист повторяющейся фразой «Разве я сторож брату моему?» — трудилась, пока ручка не выпала из скрюченных судорогой пальцев.
— Я сказала ей о Джейсоне, — призналась Кэрол, когда я показал ей этот последний автограф Дианы.
— Вы уверены, что не преждевременно?
— Рано или поздно… Она это одолеет, Тайлер. Не беспокойся. С Дианой всё будет в порядке. Она всегда всё осиливала.
* * *
Утром в день похорон Джейсона я приготовил к отправке оставленные им конверты, добавив в каждый запись последней моей с ним беседы. Опустил я их в случайный почтовый ящик по дороге к местной церкви, в которой предстояла заупокойная служба. Возможно, их не вынут в этот же день, думал я, потому что почтовая служба ещё не полностью оправилась от шока, но всё же там, в почтовом ящике, они лучше сохранятся, чем в «большом доме». Такими вот мотивами я руководствовался.
«Церковь» оказалась залом для погребальных церемоний без выраженной религиозной направленности на оживлённой пригородной магистрали. Автомобильное движение уже восстановилось в полном объёме, все ограничения по типам машин и местам их проезда сняли. Джейс всегда питал отвращение к религиозным обрядам и службам любого рода, в том числе и к погребальным, но Кэрол настояла, чтобы всё прошло «как положено», пусть даже формально и бездуховно. Она согнала заметного размера толпу, состоявшую, по большей части, из соседей, наблюдавших за карьерой Джейсона по телевизионным новостям и газетам. Можно сказать, что присутствующих привлёк его статус увядшей знаменитости.
Я произнёс несколько прощальных слов. Диана, конечно, смотрелась бы на трибуне лучше, но состояние не позволяло ей покинуть постель. Я сказал, что Джейс посвятил свою жизнь научным исследованиям не ради славы, а ради знаний, что он понимал, что знания не создаются, а открываются, что на них не распространяется право собственности, что ими нужно делиться с соседями, с потомками. Джейсон умел делиться и остался частью системы знаний, он вплёлся в его универсальную галактическую сеть.
И-Ди вошёл в церковь, когда я стоял на трибуне, и весьма внимательно вслушивался в мои слова. Узнал он меня, пройдя уже половину прохода между рядами, тут же остановился и опустился на ближайшее свободное место.
