дальнейшем ей захотелось заняться скупкой земли по всему Рабочему району, в приоритете у неё были заброшенные здания. Их она намеревалась выкупать у правительства по низким ценам, благодаря связям в совете, а позже основать там лагеря Рестеда, замаскированные под мелкие производства и приюты. Приюты спонсируются государством и иными филантропами. Таким образом, «личный» приют Лотти будет не только возможностью помочь сиротам по всей стране, но даже будет окупать своё содержание. Рабочая сила для него и других производств будет приходить из Рестеда, а, как известно, такой вариант более дешёвый и качественный. Пусть Лотти не смыслила в политике, однако считала она очень хорошо. Пока Фарль и Гриша были заточены под дипломатию, Шарлотта же умела делать деньги из воздуха. С наличием стартового капитала, за несколько месяцев она умудрилась развернуть на территории Артеи самый настоящий подпольный картель, о котором не знали другие лидеры организации.
— Так значит ваш план провалился, — заговорила Лотти. — Вы хотели переиграть Гришу на его же поле. Я знаю, зачем вы пришли и сразу скажу, что мои люди не имеют отношения к этим погромам.
— Мы знаем, — ответила Роза, массировав переносицу. — Всему виной моя неосторожность. Я почувствовала вкус победы, и он опьянил меня. Я позволила себе попасть в его ловушку, и теперь весь Рестед не только загнан в угол, но и находится в опасности из-за разбоев.
— Ты не права, мама. Рестед в полной безопасности, в отличие от теизма. В последнее время я успела мобилизовать все силы и распределить их в другие точки, чтобы они залегли на дно. А на общину же ополчились многие, полагая, что она источник беды.
— Когда успела только, Лотти? — улыбаясь, спросил Фарль.
— Были кое-какие проблемы ранее, но я успешно избавилась от них. Как оказалось, это сыграло нам на руку, и в случае если СОГ будет рыскать, то ничего не найдёт.
— СОГ не самое страшное, — заявила Роза. — Я уверена, что к делу подключат контору. Удивительно, что этого не сделали раньше, когда ты устроила взрыв стены. Нам крупно повезло.
Лотти отвела взгляд, о чём-то задумавшись.
— Повезло, да… — издала она. — Тем не менее, как мы можем помочь в данной ситуации?
— Официальное обращение Розы сгладит углы, — вступил Фарль. — Нужно как можно скорее заявить, что теистическая община не имеет с этими актами вандализма ничего общего. И что каждый теист должен приложить все усилия для разрешения возникшего конфликта.
— Я уже подготовила речь, — произнесла Роза. — Нужно только распространить её. Я отправила запрос в службу контроля СМИ, со дня на день они опубликуют его. Но помимо прочего открытые проповеди будут не лишними.
— Это всё превосходно, — сказала Лотти. — Но что вы планируете делать дальше? Ваш единственный план рухнул, как карточный домик. И как мне кажется, у отказа архиепископа в содействии есть и другие последствия.
— К сожалению, это так, — вздохнув, проговорил Фарль. — Роза, я думаю совсем скоро Северная Церковь перестанет поддерживать семью Ной Кэмпл. Решение Феодора и моё открытое вероисповедание вынудит их отвернуться от меня. Епископ Лукьян просто не может позволить себе благоволить тем, кому не благоволит сам архиепископ. И как только это случится, несколько семей низшей палаты выйдут из зоны влияния.
— Семья Бен Кильмани под протекторатом Южной Церкви, — попыталась успокоить она. — Им нет смысла уходить из блока.
— Роза, ты, видимо, очень давно не занималась политикой раз так думаешь. Пьер тоже под ударом. Ты — его старшая дочь — лидер общины, которой не доверил миссию архиепископ. Епископ Южной Церкви тоже начнёт сомневаться в вере Пьера. Как и другие. Фигура Эдмунда тут остается ключевой, его благотворительная деятельность и щедрые пожертвования Церкви могут оставить ситуацию на плаву, но не разрешить окончательно. Семьи, что уйдут от нас, не станут рисковать, присоединяясь к Бен Кильмани. Самый разумный для них претендент… это Кол Галланды. И как бы Северная Церковь не решила также.
— Да ты издеваешься! — вспылила Роза. — Ты хочешь сказать, что Гриша и это предвидел? Он не может настолько сильно превосходить нас, он же ещё ребенок, ему должно только 20 исполниться через пару месяцев. Я всегда знала, что он одаренный. Однако надеялась на здоровое противостояние, а это уже… какие-то игры в кошки-мышки.
— Здоровое. Противостояние? — раздраженно пробубнил Фарль. — Да как ты можешь говорить о нём сейчас?! Когда ты отвернулась от Гриши. ТЫ БЫЛА ЕМУ НУЖНА!
Фарль внезапно вскипел, как чайник, чем удивил девушек. Сколько себя помнил он был спокойным и собранным, и не позволял себе повысить тон в присутствии дам. Но сейчас он просто не выдержал. Вся история с Гришей довела его.
— Нечего удивляться, что он начал быть серьезным с тобой. Как никак, мы не щадили его ни разу. А наш план дошел до такого уровня лишь, потому что он любил нас. Хотел поддержать. Иначе бы он просто не допустил легализацию теистической общины! Просто так, из принципа не помогай врагу. Уверен, он тогда руководствовался тем, что глава общины ты, Роза… А что сделала ты? ВЫБРОСИЛА! Хотя я сам не лучше. Ты говоришь о здоровом противостоянии, но вот, что я скажу… оно сейчас и идёт. А до этого он играл в поддавки. Это, и правда, с самого начала была игра в кошки-мышки, только вот мы всегда были мышкой.
Он вышел из кабинета и спустился вниз во дворик, подышать свежим воздухом. Розу подкосила его речь, она прислушалась к ней. И в какой-то момент осознала, как ужасно поступила с Григорием. Она вспомнила себя в тот момент, когда умерла её мать. Как отец, одолеваемый горем, ушел молиться, оставив Розу совершенно одну на руках с маленьким Эдмундом. Как Симон предал её доверие и воспользовался слабостью, чтобы добить. Она была подавлена, и в такую же ситуацию она поставила Григория. Она предала его точно так же, как её некогда Симон. Цель затуманила её разум, и она даже не подумала о тех чувствах, что таились в нём. Ей в память ударилось лицо Гриши, когда он умолял её прекратить битву, доверить её Фарлю. Каким оно казалось измученным, но она не внимала. Тут горькая слеза соскочила с её щеки.
— Мама, — вступила Лотти. — Я знаю, о чём ты думаешь, но отступать уже поздно.
— Но… Шарлотта. Может быть, ещё можно изменить что-нибудь? Он послушает, если мы поговорим.
— Уже нет. Мы объявили ему войну, и он её принял. Гриша сделал свой выбор, как и мы. В этом мире есть вещи куда более важные, чем наши отношения. Как бы грустно это не
