Сложность, острота и актуальность проблемы нравственной ответственности заставляли писателя возвращаться к ней неоднократно. В «Дневнике писателя» 1877 года, касаясь частного вопроса о российском суде, Достоевский говорит о свободе выбора и нравственной ответственности. «Выходит, что преступление как бы не признается преступлением вовсе, обществу, напротив, как бы возвещается, да еще судом же, что совсем, дескать, и нет преступления, что преступление, видите ли, есть только болезнь, происходящая от ненормального состояния общества, — мысль до гениальности верная в иных частных применениях и в известных разрядах явлений, но совершенно ошибочная в применении к целому обществу, ибо тут есть некоторая черта, которую невозможно переступить, иначе пришлось бы совершенно обезличить человека, отнять у него всякую самость и жизнь, приравнять его к пушинке, зависящей от первого ветра, одним словом, возвестить как бы какую-то новую природу человека, теперь только что открытую какой-то новой наукой» [1895, 10, 338].
В иных, частных применениях Достоевский признает мысль о влиянии среды верной «до гениальности», но он не принимает ее как всеобщий принцип. Человек сам отвечает за свои поступки.
Существует нравственная ответственность человека перед другим человеком, перед обществом, перед самим собой.
Нравственная ответственность одного человека перед другим может проявиться в разных ситуациях. В своем пределе она проявляется в невозможности одному человеку распоряжаться в любой жизненной ситуации жизнью другого человека. Жизнь человеческая самоценна. И не сопоставима ни с какой другой жизнью. Ее вообще нельзя оценивать. Нравственно ответственный человек всегда начинает с себя, распоряжается прежде всего своей жизнью. Но нравственно ответственный человек далеко не всегда может распоряжаться и своею жизнью. Если от его существования зависит существование или благополучие других людей (дети, слабые, близкие и т. п.), то такой человек не может сам распоряжаться своею жизнью. И как предел этого распоряжения — самоубийство — будет в такой ситуации явно безответственным актом, симптомом нравственно безответственной личности, т. е. безличности. Примером нравственной ответственности в такой ситуации является жизнь Сони Мармеладовой, понимающей, что она не имеет «права на омут».
Это в пределе. Но нравственная ответственность и безответственность проявляются и в ситуациях будничных. Так, сестра Раскольников ради благополучия брата готова жертвовать своим благополучием. Без сомнения, это есть проявление нравственной ответственности перед другим человеком. Это же проявление и у самого Раскольникова — он. жертвы не принимает.
Предельно развито чувство нравственной ответственности у Мышкина, Шатова, Алеши Карамазова, Зосимы. Примером нравственной ответственности для Достоевского были встретившие петрашевцев в Тобольске жены декабристов. «Мы увидели этих великих страдалиц, добровольно последовавших за своими мужьями в Сибирь. Они бросили все: знатность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга, самого свободного долга, какой только может быть. Ни в чем неповинные, они в долгие двадцать пять лет перенесли все, что перенесли их осужденные мужья» [1895, 9, 175]. Этот пример есть одно из самых ярких доказательств свободы выбора, относительной независимости человека от среды (а попутно и неверности стереотипности в подходе к явлениям действительности: дворянская семья, браки по расчету и т.-п.).
Нравственная ответственность перед другим человеком есть одновременно и ответственность перед обществом в целом. Ибо это есть утверждение своим примером истинных ценностей в обществе.
У Достоевского есть немало замечаний относительно нравственной ответственности человека перед социальной общностью. Как пример такой ответственности Достоевский приводит стремление восемнадцатилетней девушки пойти сестрой милосердия к борющимся славянам.
Как общий принцип нравственной ответственности перед человеческой общностью и перед каждым, в эту общность входящим, — слова старца Зосимы, сказанные им незадолго до смерти: «Ибо знайте, милые, что каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично каждый за всех людей и за всякого человека на сей земле. Сие сознание есть венец пути иноческого, да и всякого на земле человека. Ибо иноки не иные суть человека, а лишь только такие, какими и всем на земле людям быть надлежало бы» [10, 9, 205].
Это завещание остающимся жить человека нравственно ответственного в высшей мере. Сам он умирает легко, ибо совесть его чиста, он всегда чувствовал себя ответственным за все.
И прежде всего он был ответственен перед самим собою. Этот вид ответственности, пожалуй, самый главный. И самый трудный. Это есть основа ответственности перед другим человеком и обществом. Если человек не способен испытать чувство стыда за никем не замеченные поступки, то он не проявит и ответственности перед другими и обществом.
«Кто требует от другого всего, а сам избавляет <себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья» [П, 1, 404], — писал Достоевский в одном из писем. Относительно счастья он, может быть, не так уж и прав, ибо безличностный человек как раз и найдет счастье в том, что берет с других, ничего им не давая. Но личностью этот нравственно безответственный человек не является. Это определенно.
Это не значит, однако, что этот человек не может стать личностью, приобрести нравственную ответственность. Может. Таков у Достоевского Ставрогин. Совершив ряд поступков, не только нравственно безответственных, но и преступных (если учитывать исповедь героя), этот человек обнаруживает позднее в себе чувство нравственной ответственности. И мечется, мечется, мечется. До петли.
Нравственная ответственность перед собою может привести человека к поступкам, которые именуют героическими. Люди жертвуют жизнью за идею, за сохранение своего достоинства, чего никогда не сделают люди нравственно безответственные, безличностные. Последние порою даже понять не могут первых. А по- рою даже считают такие поступки «невыгодными» для общества. Я уже говорил об отношении Смердякова к героическому поступку Фомы Данилова. По смердяковым, Даниловы просто дураки. "Притворился бы, слукавил бы — жил бы. А коль жил, то создал бы за свою жизнь что-то, принес бы пользу обществу.
Польза здесь понимается слишком примитивно, ее видят лишь в чем-то, выходящем за пределы личностности. Но фактически большей пользы обществу, чем принес Данилов, никто принести не сможет. Любое действие, любые созданные духовные и материальные ценности могут быть превзойдены. Положим, что Данилов был бы самым крупным ученым, создал бы какую-то весьма фундаментальную теорию. Но и она бы со временем была превзойдена. Но его пожертвование жизнью превзойти нельзя. Его поступок в лучшем случае можно лишь повторить. Ибо это предел. И в этом-то высшая польза, выгода для общества, если последнее собирается жить.
