Для Михаила, Конрада и Ярослава «Путешествие сквозь Вселенную» выдалось столь же захватывающим, как и для остальных. Даже Пророк, который совершал «путешествие» не впервые, замер в восхищении, поскольку раньше созерцал движущийся мираж лишь в своем зале Грез. А это наверняка выглядело уже не так грандиозно – какими бы высокими ни были дворцовые стены и потолки, сравниться масштабами с небосводом они не могли.
Мне было неведомо, что в этот момент наблюдали горожане, Защитники Веры и их враги в других районах столицы, но все они, несомненно, получили свою долю острых – и это еще мягко сказано! – ощущений. Конечно, не тех ощущений, что испытали десять лет назад жители Киева, но вряд ли кто-то из ватиканцев остался равнодушным, глядя на колоссальный звездопад, разразившийся над Цитаделью на исходе и без того страшной ночи. И вряд ли свидетели этого небесного явления считали, что видят всего лишь искусственный мираж. Для них он олицетворял все, что угодно – Конец Света, вознесение на небеса, падение в Ад, – но явно не безобидное космическое путешествие, нарисованное неизвестным гением древности и воспроизведенное умной электрической машиной.
А охваченная войной Божественная Цитадель и впрямь неслась сейчас сквозь Вселенную вместе с остальной планетой и всеми ее обитателями. Мимо с безумной скоростью проносились плеяды звезд, чей свет раньше вовсе не долетал до Земли. Мы пролетали от них в опасной близости и каким-то чудом не сгорали в потоках смертоносных звездных лучей. Протуберанцы тянулись к нам уродливыми огненными лапами, но мы неизменно ускользали от них буквально в последнее мгновение. Галактики и туманности неторопливо плыли навстречу, иногда преграждая нам путь, из-за чего приходилось лететь прямо сквозь них. Но мы на диво ловко маневрировали в необычайно плотных скоплениях светил, где, казалось бы, при такой скорости нас подстерегала неминуемая гибель.
Ее нам тоже довелось увидеть – во Вселенной гибель была не такой уж и редкостью. Периодически то тут, то там возникали яркие вспышки, после которых в пространстве оставались гигантские черные участки, абсолютно непроницаемые для звездного света. Или же наоборот – фосфоресцирующие туманности причудливых форм и оттенков. В центре таких туманностей зачастую возникала новая звезда; здесь гибель являла собой всего лишь перерождение – таинство таинств, которое мы могли наблюдать сейчас собственными глазами. И судя по тому, как быстро протекали вокруг нас эти процессы, мы летели не только сквозь пространство, но и сквозь время…
Впрочем, изредка наш невидимый всемогущий провожатый позволял себе передышку, и тогда мы опускались к поверхности какой-нибудь встречной планеты и совершали ее облет. Здесь фантазия древнего художника, умудрившегося сотворить Вселенную на куске блестящего пластика, демонстрировала нам еще одну свою грань. Неизвестно, были ли ландшафты этих планет целиком и полностью выдуманными или Древние уже получили какие-то документальные свидетельства существования подобных миров, но лично я ни на миг не усомнился в их достоверности.
Красные песчаные пустыни, усеянные похожими на столбы скалами и изрезанные глубокими каньонами… Океаны, где волны превышают Монблан, и острова, о берега которых те волны разбиваются в брызги… Ядовитый зеленый туман над джунглями, по сравнению с которыми африканские джунгли выглядят безобидно, как городской парк… Высокогорный хребет, проходящий точно по экватору неизвестной планеты, отчего та выглядит так, словно сшита из одинаковых половинок… Бескрайние снега, что никогда не тают… Сотни вулканов и моря раскаленной лавы… Расплавленный песок, который покрыл стеклянной коркой целый материк… Ледяные кольца и сонмы разнокалиберных спутников вокруг планет-гигантов… Испещренные кратерами и выжженные лучами солнц планеты-малютки, напоминающие издали пористые кусочки пемзы… Астероиды, в которые превращаются эти гиганты и малютки, когда попадают в какой-нибудь космический катаклизм… Бороздящие космос хвостатые кометы – их мы обгоняем шутя, будто улиток…
Божественная Цитадель мчалась сквозь время и Вселенную, вовсе не безмолвную, а наполненную множеством звуков, а также музыкой, что не прекращалась ни на мгновение. Что за инструмент мог извлечь такую умопомрачительную музыку? Уж не пресловутый ли Гьяллахорн, в существование которого так истово верил Вороний Коготь? Хотя, если задуматься, разве можно на горне, хоть и божественном, сыграть такую мелодию? Нет, музыка, что мы слышали, скорее напоминала органную: в меру сложная, мощная, величественная и навевающая мысли о вечном.
Возможно, при иных условиях я бы не поленился выяснить хотя бы основной принцип работы «генератора миражей» – еще одной обнаруженной нами загадки канувшей в Лету цивилизации. И пусть его практическая ценность являлась довольно сомнительной, однако, если рассматривать этот генератор как неотъемлемую часть древней культуры, исследовать его все-таки было необходимо. Разумеется, не таким способом, каким сейчас это делали мы (в нашу эпоху машину Максюты следовало бы назвать генератором паники, а не миражей), но в закрытых лабораториях любой из современных технических Академий этот аппарат непременно раскрыл бы человечеству много любопытных тайн…
Но, к великому сожалению для человечества, здесь, на площади Святого Петра, генератору миражей было суждено пропеть свою «лебединую песню»…
Наше «Путешествие сквозь Вселенную» оборвалось столь же неожиданно, как и началось, безо всякого приличествующего такому действу финала. Фантастический полет через пространство и время завершился так, как обычно гаснет электрический свет, доля секунды – и вместо несущихся навстречу галактик над головой вновь мерцают привычные звезды. Правда, теперь, когда нам посчастливилось взглянуть на них вблизи, они уже не казались такими притягательными и загадочными – всего лишь тусклые огоньки на светлеющем небе…
Впрочем, сравнение с погасшим светом оказалось вовсе не сравнением, а именно той причиной, по которой и прекратилось «Путешествие…». Увлеченный происходящим, я не расслышал удара секиры, что перерубила силовой кабель, идущий от электростанции к машине Максюты. Однако, едва это произошло и бьющие в небеса потоки света мгновенно иссякли, а музыка смолкла, я сразу же заметил неподалеку от себя Торвальда. Он в ярости выдирал лезвие Хьюки, застрявшее в досках кузова. Грингсон запрыгнул в грузовик с одной целью – закончить это представление и дать выход переполнявшей его ненависти. Чем был вызван ее очередной приступ, я догадался уже через секунду.
