— Как на нашей Аляске.
— Или у нас в Сибири.
— О'кей! Но мы остановились без новой технологии. Надо теперь изучать обломки аппаратуры.
— Да, — согласился Кузнецов. — Собрать толковых инженеров. Это важнее биологического копания в трупах.
К столу подходили по очереди. Танела протягивала всем шариковую ручку, но директора предпочли воспользоваться своими, одинаково нарядными, с золотыми перьями.
Иван Степанович взял ручку, почему-то внимательно осмотрел ее и оглянулся на все еще плачущих девушек.
— Жаль барышень. Однако в морозильнике те самые лежат, с кем вместе схемы собирали. Так говорю, Коля?
— Уж больно жаль толстяка американца, — отозвался тот. — Он все про одного джентльмена забавно рассказывал…
— Никого из них не вернешь. Когда-нибудь и сами там будем, — вздохнул Иван Степанович и передал Коле ручку. — Заверяй, сынок, что никакие это не чужаки. Девчонки-то уж больно убиваются… по своим небось…
Подпись Лены выглядела среди других очень четкой. От нажима ручки бумага на последнем росчерке чуть надорвалась.
Олины же прыгающие буквы попали на влажные пятна…
Потом расписались остальные, подтверждая показания очевидцев. И в завершение сумрачно поставил свою замысловатую подпись профессор Сафронов.
Он заботливо, с сочувствием взял Лену под руку и повел мимо ухоженных цветников:
— Я так понимаю вас, Елена Сергеевна! Остается только пожалеть, что мы встретились при таких угнетающих обстоятельствах, но…
Лена подняла на него глаза:
— Я угнетаю вас? Вы уж извините…
— Да что вы! Вы же женщина! Да еще какая!
— Какая? Зареванная?
— Даже горе красит женщину, приоткрывая вуаль ее души.
— Как же вы не поняли сразу, что это наши люди? — с укором спросила Лена.
— Видите ли, мы начали с низкорослых особей, бесспорно неземного происхождения. Но кто мог подумать! Наши люди с чужими пилотами на типичном НЛО? Конечно, журналисты постарались! Они вечно перебегают нам, ученым, дорогу. Впрочем, мы же и сообщили им о насекомообразности малых бесполых существ.
— Я не понимаю, как… Он, Юра, оказался вместе с ними! Это ужасно, профессор!
— Конечно ужасно! — согласился Сафронов. — Простите меня, но, став невольным свидетелем вашего несчастья, не могу не поделиться с вами своими бедами.
— Со мной?!
— Никто так не поймет другого, как тот, кто сам…
— У вас тоже личная потеря?
— Более глубокая. Не просто личная, а научная.
— Вот как?
Сафронов искренне старался отвлечь Лену от переживаний и решил рассказать о своих неудачах, преследующих его в последнее время.
Лена смотрела на него вопросительно.
Он понял ее взгляд как проявленный к себе интерес.
— Я так хотел бы, чтобы вы поняли меня, как я понимаю вас!…
Лена удивленно, но учтиво слушала, а он продолжал со вздохом:
— Да, у всех свои беды, свои потери… Вот мне с огромным трудом после многолетних попыток удалось заполучить живого снежного человека. Но по недосмотру той самой Танелы, которая провожала вас в «морозильник», ему удалось бежать, сорвав всю нашу программу исследований. Потом погиб спрут, может быть, неземного происхождения, а затем случился арест моего подопечного «иноземлянина», который, очевидно, канул в небытие в мрачных подвалах известного вам учреждения…
— Это не так! Оля встречалась с ним на воле, даже в театр ходила! — рассердилась Лена.
— Поистине вы рассказываете сказки! — покачал головой Сафронов. — Как бы то ни было, для меня, для науки… он потерян. Вы грустите о майоре, а я о том, кого он похитил у меня под предлогом ареста.
— Не говорите так о Кочеткове!
— Боже упаси, Елена Сергеевна, затронуть ваши чувства! Я понимаю, что он был лишь исполнителем чужой воли… Вот и теперь, когда у меня появилась надежда на непосредственное общение с посланцами из космоса, все внезапно рухнуло. Все оказалось не так и совершенно непонятно!…
— И вы это так близко принимаете к сердцу? Ну, мы с Олей женщины, и то…
— Боюсь выглядеть в ваших глазах горьким неудачником! Я ведь не о себе тревожусь, а о нашем академике. Он болен и так надеялся, что мне, временно замещающему его, удастся поднять авторитет института, а тут… ни спрута, ни «иноземлянина», ни снежного человека…
— Вам очень нужен этот снежный человек?
— Ах, его так трудно отловить! Он появляется, чтобы тут же исчезнуть неизвестно куда и как.
— Я вас понимаю, — сказала Лена, насухо вытерев платком глаза и поправляя волосы.
Оля ушла вперед, Лена с Сафроновым, разговаривая, отстали от всех.
Лена остановилась, долгим проницательным взглядом посмотрела на Сафронова.
— Хотелось бы вам помочь, — неопределенно сказала она.
— Я очень ценю ваше понимание!
— Я подумаю, как это сделать.
— О, божественная! Сердце подсказывает мне, что наша встреча будет очень много значить для меня! — И, словно спохватившись, он тут же добавил: — Это надежда ученого.
— Может быть… — загадочно произнесла Лена, и лицо ее стало непроницаемо.
Сафронов взбодрился, подтянулся, чуть запрокинул голову, словно на параде, проводил гостей до ожидавшего их автобуса. А потом долго смотрел ему вслед.
Убито все, жила чем прежде:
Любовь и радость, и надежда…
Весна Закатова
По мере приближения полнолуния, когда, по словам Оли, она должна была встретиться с найном, чтобы он перенес ее в параллельный мир, тревога на даче Грачевых усиливалась.
Одержав «горькую победу» в Биоинституте, опровергнув версию об инопланетных шпионах, Оля занялась «Записками иноземлянина», пытаясь опубликовать их. Однако вскоре окончательно потеряла надежду, что ей удастся сделать это собственными силами. И она посетила с детства знакомого по книгам писателя, стараясь убедить его поверить ей и помочь дописать то, что произошло с нею и ее друзьями в параллельных мирах.
Сергей Егорыч неодобрительно отнесся к таким стараниям дочери. Он готов был даже согласиться со старшей сестрой, что у Оленьки не все ладно с психикой и на самом деле рассказы ее всего лишь плод больного воображения и галлюцинаций.
— Мне нелегко согласиться с тобой, — говорил он Лене, — но вполне возможно, что это так. Во всяком случае, ее стремление покинуть нас на груди снежного человека не укладывается у меня в голове. Признаться, я теряюсь и не знаю, как ее отговорить…
— Или помешать! — подсказала Лена.
Сергей Егорыч покачал головой, поднял плечи и взялся руками за голову, он видел, как отношения между сестрами охладевали с каждым днем.
