Перед гробом, как железнодорожные шпалы, лежали тела людей, с которыми Бен делил стол и кров: Евы Миллер, Проныры Крейга, Мэба Малликэна из комнаты в конце коридора второго этажа, Джона Сноу - инвалида, который жил на пенсию и из-за артрита был едва в состоянии сойти к завтраку, Винни Апшо, Гровера Веррилла.
Перешагнув через них, Бен с Марком стали у гроба. Бен поглядел на часы: без двадцати семь.
- Сейчас мы его отсюда вынесем, - сказал он. - Клянусь Джимми.
- Он, наверное, весит целую тонну, - отозвался Марк.
- Ничего, справимся. - Бен вытянул руку, словно примериваясь, а потом ухватился за верхний правый угол гроба. Гребень крышки бесстрастно блестел, как глаз, дерево на ощупь оказалось неприятным до мурашек, гладким и закаменевшим от времени. В нем, казалось, не было ни отверстий, ни небольших изъянов, чтобы пальцы могли нащупать их и уцепиться. Несмотря на это, Бен без труда раскачал его одной рукой и легонько подтолкнул вперед с таким чувством, будто огромную тяжесть сдерживали невидимые противовесы. Внутри что-то глухо стукнуло. Бен принял тяжесть гроба на руку.
- Теперь, - сказал он, - твою сторону.
Марк потянул кверху, и изножье гроба легко поднялось. Лицо мальчика выразило радостное изумление:
- По-моему, я мог поднять его одним пальцем.
- Наверное. Наконец-то дела пошли по-нашему. Но действовать надо быстро.
Когда они проносили гроб в разбитую дверь, возникла угроза, что самая широкая его часть не пройдет, и Марк, пригнув голову, подтолкнул. Гроб с деревянным скрипом пролез, и его отнесли туда, где лежал накрытый шторами Евы Миллер Джимми Коди.
- Вот он, Джимми, - сказал Бен. - Вот эта сволочь. Ставь, Марк.
Он опять взглянул на часы. 6:45. Теперь свет, шедший из кухонной двери над их головами, был пепельно-серым.
- Сейчас? - спросил Марк.
Они переглянулись поверх гроба.
- Да, - ответил Бен.
Марк обошел гроб. Постояв над запертым, запечатанным гробом, оба нагнулись, дотронулись до замков, и те раскололись с таким звуком, будто треснула тонкая дощечка. Они подняли крышку. Сверкая обращенными к потолку глазами, перед ними лежал Барлоу.
Теперь это был молодой человек. Черные, блестящие, трепещущие волосы рассыпались по шелковой подушке, лежавшей в головах узкого обиталища вампира. Кожа лучилась жизнью. Щеки рдели, как вино. Из-под полных губ выступали полукружья похожих на слоновую кость, белых с желтыми прожилками зубов.
- Он.. - начал Марк, но так и не договорил.
К их ужасу красные глаза Барлоу заворочались в глазницах, наполняясь жизнью и издевательским торжеством. Взгляд вампира пересекся со взглядом Марка и уже не отпускал, мальчик провалился в него, его собственные глаза опустели и стали далекими.
- Не смотри на него! - крикнул Бен, но было слишком поздно. Он оттолкнул Марка в сторону. У мальчика вырвалось горловое хныканье, и он вдруг кинулся на Бена. Тот, захваченный врасплох, шатнулся и попятился. Миг - и руки мальчика проникли к нему в карман, зашарили в поисках револьвера Хомера Маккаслина. - Марк! Нечего...
Но мальчик не слышал. Лицо было пустым, как вымытая классная доска, из горла безостановочно несся скулящий звук, вой пойманного в ловушку очень маленького зверька. Он обеими руками вцепился в пистолет. Началась борьба - Бен пытался вырвать оружие из судорожно стиснутых пальцев парнишки и отвести от них обоих ствол.
- Марк! - рявкнул он. - Марк, очнись! Ради Бога...
Дуло дернулось вниз, к голове Бена, раздался выстрел. Молодой человек почувствовал, что пуля прошла у виска. Он схватил Марка за руки, лягнул, тот откачнулся назад и пистолет лязгнул об пол между ними. Мальчик, поскуливая, прыгнул к пистолету, но Бен изо всех сил дал ему в зубы, вскрикнув, словно сам получил удар. Марк упал на колени, а Бен пинком отшвырнул пистолет подальше. Марк попытался поползти за ним, но Бен опять ударил его.
Парнишка с усталым вздохом рухнул на пол.
Теперь силы оставили Бена, а с ними - уверенность. Он опять стал просто Беном Мирсом, и ему было страшно. Квадрат света в проеме кухонной двери выцвел до бледно-пурпурного, часы показывали 6:51.
Страшная сила потянула голову молодого человека, приказывая посмотреть на розового обожравшегося паразита, который лежал рядом с ним в гробу.
Смотри, смотри на меня, ничтожество. Смотри на Барлоу, который коротает столетия так, как ты коротаешь с книгой у камина часы. Смотри, смотри на великое творение ночи, которое ты лишишь жизни своей жалкой деревяшкой. Смотри, писака: я писал в жизнях человеческих, и чернилами мне служила кровь. Учти это и оставь надежды, сдайся!
"Джимми, я не могу. Поздно, он слишком силен..."
СМОТРИ НА МЕНЯ!
Было 6:53.
С полу донесся стон Марка: "Ма? Мам, ты где? У меня болит голова... темно."
Он придет ко мне на службу кастратом...
Бен завозился, вытаскивая из-за пояса кол, выронил его и страдальчески вскрикнул - это был крик полного отчаяния. Снаружи солнце покидало Иерусалимов Удел. Последние лучи косо падали на крышу дома Марстена.
Бен быстро поднял кол. Но где молоток? Где этот чертов молоток?
У двери в подпол. Он сбивал там замок.
Бен бросился на другой конец подвала и взял лежавший там молоток.
Марк, чей рот превратился в кровавую рану, приподнялся на локтях, утерся ладонью и тупо взглянул на кровь.
- Мама! - крикнул он. - Где моя мама?
6:55.
Свет и тьма пришли в идеальное равновесие.
Подвал погружался во мрак. Бен побежал обратно, одной рукой стискивая кол, другой - молоток.
Раздался гулкий торжествующий хохот. Барлоу сидел в гробу, красные глаза полыхали адским торжеством. Они впились в глаза Бена, и тот почувствовал, что воля покидает его. Издав безумный судорожный вопль, он занес кол над головой и опустил, описав свистящую дугу. Заточенное острие пробило рубашку Барлоу, и Бен почувствовал, как кол входит в плоть.
Барлоу пронзительно закричал - этот жуткий крик боли был похож на волчий вой. Сила, с какой кол поразил цель, отбросила вампира в гроб, опрокинув на спину. Над краями гроба поднялись бешено машущие руки со скрюченными пальцами.
Бен ударил молотком, и Барлоу опять закричал. В левую руку Бена, мертвой хваткой державшую кол, вцепились леденящие могильным холодом пальцы. Извернувшись, Бен оказался в гробу, притиснув коленями колени Барлоу. Он уставился вниз, в изможденное ненавистью и болью лицо.
- ПУСТИ! - крикнул Барлоу.
- Вот тебе, гадина, - всхлипнул Бен. - Вот тебе, кровопийца, вот тебе.
Он опять ударил молотком. Вверх, на миг ослепив его, ударила струя холодной крови. Голова Барлоу моталась по шелковой подушке из стороны в сторону.
- Пусти, ты не смеешь, не смеешь, не смеешь этого делать...
