в моей голове. — Я тебя услышу. А технический отсек пуст, дорогой. Шаманское око видит далеко.
Я ползу дальше. Протискиваюсь сквозь губки фильтров, рву их, куски плывут мимо, я вываливаюсь из трубы в тот самый отстойник.
— Видишь вентиль? — спрашивает Саид из моей головы. — Отверни его. Это вода для прочистки системы, она смоет с тебя запах коллектора… ну, относительно.
Чистая вода хлещет водопадом. Я всё ещё грязен, но чище, чем был. Поднимаюсь по той лесенке, которую используют ремонтники. За дверью — технический отсек станции.
Мне так страшно, что еле слушаются ноги. Но я верю Старшему, я открываю эту дверь.
Технический отсек пуст и тускло освещён единственной лампой.
Человек Сю нарисовал мне, где тут стоят камеры: только напротив приборов, которые могут сломаться. Сю объяснил: тут надо идти пригнувшись, тут надо прижаться к стене. Я пригибаюсь, прижимаюсь, прохожу большой зал с многими нишами и выходами в разные коридоры — и всё тихо, не кричит сигнал тревоги, люди не замечают меня. Саид одобрительно улыбается у меня в голове — значит, я всё делаю правильно.
Дверь, ведущая в большой холл, откуда можно попасть в лаборатории, в виварий, где живут мои родичи, и к выходу на причал, закрыта неплотно. Я слышу оттуда странные звуки: будто кричит ледяная крачка. Я останавливаюсь, не решаясь заглянуть.
— Тебе везёт, Молния, — говорит Саид. — Это охранник смотрит ВИД.
А, вот как…
Я просачиваюсь в холл, как вода. Толстый охранник сидит в широченном кресле перед большим голографическим дисплеем, на который выводятся картинки с камер слежения, только он не видит, что происходит на тех картинках. Он раскрыл изображение на своём планшете, поверх рабочих, запустил в объёме, чёткость выкрутил на максимум. Голограмма загораживает картинки с камер почти как реальный предмет.
На голограмме взрослые люди ищут радугу — это очень смешно. Это женщина кричит, как крачка. Охранник смотрит завороженно. Голая нога голографической женщины — в ладони от носа охранника, ему это нравится. Он тоже не прочь поиграть с женщинами, но никого нет — он сам прикасается к себе.
— Тебе будет легко пройти мимо него, — говорит Саид. — И останется только один пост, у выхода на причал. Там я помогу тебе.
Но я не принимаю совет Саида: я вижу, что на столе, рядом с чашкой вонючей чёрной жидкости, которую пьют люди, пакетом с жёлтыми тонкими ломтиками и ещё какой-то человеческой едой, лежит электрошокер охранника.
Удар тока рассчитан на такого, как я. Не на такого, как он.
На случай, если это слабее, чем ему надо, я ударю дважды.
Охранник думает, что радуга уже совсем рядом — очень кстати: он ничего не видит и не слышит. Я беру шокер, даже не скрываясь особенно — и дважды жалю его в шею.
Я ошибся: одного раза хватило бы. Он мёртв.
Я смотрю на него и думаю о наших бельках. О девочках. О моих братьях со станции «Остров». Я не рад, что охранник мёртв: мне этого мало.
Надо идти дальше. Саид меня останавливает:
— Подними ему воротник, Молния, и закрой ему глаза. На всякий случай. Пусть он кажется спящим. И глянь в его карманы: там должна быть карта-ключ с личным кодом, чтобы открывать двери. Раз есть возможность, нужно ею воспользоваться, дорогой.
Его голос спокоен. Я делаю то, что он велит, хоть мерзко дотрагиваться до этого трупа. Забираю карту-ключ. Жаль, что у охранника нет пистолета.
Саид-двойник появляется рядом со мной.
Он суёт руку куда-то за голограмму, прямо в живот голой женщины, которая кричит. Вспыхивает и тут же гаснет контроллер на пульте под голограммой. Я понимаю: Саид каким-то образом проник в компьютерную сеть базы. Почему бы и нет? У него цифровое тело.
Проходит минута. Саид меняется. Становится намного темнее, намного толще, его комбинезон превращается в серую униформу уборщика. Его лицо обвисает, на нём появляются морщины. Саид улыбается мне:
— Получилось лучше, чем я думал, Молния. Мы можем идти.
В его руках появляется маленький круглый пульт, а рядом — жужжащий робот-поломой. Робот ползёт в коридор, ведущий к выходу на пристань. Голограмма невероятно достоверна. По сравнению с ней кричащая женщина — просто плоская картинка на пластике.
— Иди за мной, — говорит Саид. — Я закрою тебя от человеческого взгляда, но не от камер слежения, поэтому держись в мёртвой зоне камер.
Мой страх прошёл совсем. Остался азарт и… не знаю, что. Какой-то внутренний жар. Огонь Хэндара?
Наконец-то.
Я очень спокойный. Я чувствую камеры. Я кажусь себе струйкой воды, которая просачивается незаметно и бесшумно.
А Саид, шаркая ногами, бредёт прямо посреди коридора. Рядом с ним ползёт голографический робот, оставляющий на полу иллюзорную влажную полосу.
Второй охранник сидит на посту, листает журнал с яркими картинками. Поднимает голову, принюхивается, говорит Саиду:
— Да тут чисто, Хейли. Ты не чувствуешь, откуда-то вроде тянет… то ли дерьмом, то ли помойкой… Кончай пол скоблить, проверь канализацию.
От меня тянет, думаю я. Он чует, но не видит.
Саид подходит ближе, останавливается, встречается с охранником взглядом и приказывает:
— Спи.
Охранник заваливается на стол. Он вправду спит, но я не верю. Я хочу убить его, мне кажется, что так будет безопаснее. Смотрю на Саида.
— Он не проснётся, — говорит Саид.
Я понимаю по его голосу и тону: он вообще никогда не проснётся. Я разворачиваю обмякшее тело и забираю пистолет. Хорошо.
Камеры, поставленные снаружи, показывают, как прожектора освещают пустую и тёмную гладь моря. Но и это иллюзия: у причала стоит наш кораблик. Думаю, Саид создал эту иллюзию, когда вскрыл систему безопасности здешней сети.
Я открываю дверь картой-ключом — и внутрь станции заходят наши бойцы, биоформы и просто люди, у них оружие. И Саид! Настоящий Саид!
У Саида ничего нет в руках: он сам — оружие. Рядом с ним Тари.
Воины оставили девочек на кораблике. Их охраняет Шерли. Это хорошо.
Они входят в холл — и у меня приоткрывается рот, как у рыбы на берегу.
Их — много. Биоформы, люди — суровые бойцы в форменных комбинезонах с нашивками в виде цветных вымпелов Земли, шедми, вооружённые тяжёлым оружием — наши дорогие Старшие…
И тут я понимаю: это иллюзия. Вместе с настоящими живыми людьми идут призраки шедми. Хоть я и слышу их шаги, лязг металла, дыхание — это только шаманская голограмма, а может, больше, чем шаманская голограмма. На скулах призрачных Старших — алые и белые погребальные полосы, а глаза подчёркнуты синим, как кровью: они — восставшие Предки, они
