Ятима был немного обижен.
— Я бы не сказал Бланке, если бы ты попросил меня этого не делать.
— Да, да. Ты думаешь, я не помню? Она практически усыновила тебя.
"Только когда я был в утробе!" Ятима по-прежнему очень сильно любил Бланку, но они не виделись друг с другом, все чаще и чаще.
Иноширо вздохнул. "Хорошо. Извини, что я не говорил тебе раньше. Теперь ты пойдешь посмотреть произведения?"
Ятима снова осторожно понюхал цветок. Адрес Аштон-Лаваля имел отчетливо нездешний запах… совсем незнакомый. Он приказал экзоселфу снять копию аутлука и начал изучать ее внимательно. Ятима знал, что Радия как и большинство других искателей знаний, применяют аутлуки чтобы сосредотачивать себя на своей работе на долгое время. Любой гражданин, созданный по образу и подобию флешеров был уязвим для дрейфа — распада с течением времени даже самых заветных его целей и ценностей. Гибкость была существенной частью наследия флешеров, но после многократной перезаписи гражданина, даже самые надежные личности, могли разложиться и превратиться в энтропийной беспорядок. Ни один из основателей полисов не решился встроить заранее механизмы базовой самостабилизации, что бы весь вид не превратился в племена самоувековечивающихся мономаньяков, зараженные паразитной горстью мемов. Пришли к выводу, что намного безопаснее для каждого гражданина чтобы он мог свободно выбирать из широкого спектра мировоззрений: программного обеспечения, которое может быть внутри вашего эксоселфа и укреплять те ваши качества, которые вы больше всего цените, если и когда вы почувствовуете потребность в них. Возможности для кратких кросс-культурных экспериментов были почти случайными.
Каждый аутлук предлагал немного другой пакет ценностей и эстетики, часто построенной из врожденных причинах-быть-бодрым, которые все еще господствовали до некоторой степени в большинстве умов граждан: Закономерности и циклы — ритмы, подобные смене дней и сезонов. Гармония и тщательная разработка, в звуках и образах, и в идеях. Новизна. Воспоминание и ожидание. Болтовня, компания, сочувствие, сострадание. Одиночество и тишина. То был континуум, который пролегал на всем пути от тривиальных эстетических предпочтений до эмоциональных ассоциаций к краеугольным камням морали и идентичности.
Ятима проанализировал в своем экзосефе аутлук появившийся в пространстве перед ним как пара карт "до-и-после" его собственных наиболее чувствительных нервных структур.
Карты были похожи на сетки, со сферами в каждом узле, представляющими символы; пропорциональные изменения в размерах символов показывали, каким образом аутлук можно настроить.
— Вероятность умереть вырастает десятикратно? Избавь меня от этого.
"Только потому, что это так недостаточно развито на начальном этапе."
Ятима поглядел на него с сарказмом, а затем воспроизвел частные снапшоты, и стал рассматривать их с видом напряженного внимания.
"Решайся, это начнется в ближайшее время."
"Ты имеешь в виду сосредоточить мое внимание на Хашиме?"
"Хашим не пользуется аутлуком"
"Так что все сводится только к одному художественному таланту? Разве это не то, о чем все говорят?"
— Просто… прими решение.
Вердикт его экзоселфа на потенциал для паразитизма был довольно оптимистичным, но все-же не могло быть никаких гарантий. Если бы он запустил аутлук несколькими килотау раньше, то он вероятно был бы способен остановиться.
Ятима сделал так. что бы цветок стал расти из его собственной ладони. "Почему ты все время говоришь мне про эти сумасшедшие трюки"?
Лицо Иноширо демонстрировало выражение недооцененного благодетеля. "Если я не отвлеку тебя от Источника, то кто еще сможет это сделать?"
Ятима запустил аутлук. И сразу же, некоторые особенности пейзажа захватили внимание: тонкая полоска облаков на голубом небе, группа далеких деревьев, ветер, рябь на траве неподалеку. Это было как переход от одной гештальт-карты на другую, и казалось, что некоторые объекты проявились лучше, потому что они изменились больше остальных. Через мгновение эффект ослаб, но Ятима все еще отчетливо чувствовал изменение; равновесие сместилось на усилие-борьбы между всеми символами в его уме, а обычный шумовой фон сознания имел теперь немного другие обертоны.
"Ты в порядке?" Иноширо по-настоящему встревожился и Ятима вдруг почувствовал к нему необыкновенно сердечную волну любви. Иноширо всегда хотел показать Ятиме — что тот наконец нашел лучших друзей в своих поисках по бесконечным возможностям Коалиции — потому что он в самом деле хотел чтобы Ятима знал, что лучший выбор найден.
"Я сам. Я думаю".
"Ну и хорошо". Иноширо показал адрес, и они вместе прыгнули к произведениям Хашима.
Теперь их изображения исчезли; они были чистыми наблюдателями. Ятима обнаружил себя пристально глядящим на подкрашенную красным группу пульсирующих органических деталей, полупрозрачную путаницу жидкостей и тканей. Она делилась, растворялась, реорганизовывалась. Все это выглядело похожим на эмбрион флешера — хотя и далекий от реальности. Изображение продолжало меняться, показывая различные структуры: Ятима видел намеки на тонкие конечности и органы высвеченные лучами яркого света; прямо-таки силуэт костей во вспышках рентгеновских лучей; мелко разветвленную сеть нервной системы, изорванную изнутри филигранными тенями, усохшую от миелина до липидов в облачке пузырьков нейротрансмиттеров.
Там же были два тела, сейчас. Близнецы? Один из них больше, хотя — иногда гораздо больше. Оба менялись местами, извиваясь вокруг друг друга, уменьшаясь или увеличиваясь в стробоскопических прыжках в то время как длина волны изображения беспорядочно металась по всему спектру.
Один из флешеровских детей превратился в творение из стекла, нервов и кровеносных сосудов превращенных в оптические волокна. Внезапный, потрясающий образ яркого белого света явил живых, дышащих сиамских близнецов, невероятно рассеченных, демонстрирующие сырые розово-серые мускулы, проложенные рядом с помнящими форму сплавами и пьезоэлектрическими приводами, флешер и глейснер анатомически интегрированные. Сцена скрутилась и изменилась в одинокого ребенка робота в матке флешера; перекрутилась снова, чтобы показать светящуюся карту ума гражданина вставленного в тот же женский мозг; с измененным масштабом, завернутую в кокон из оптических и электронных кабелей. Затем рой наномашин прорвался через ее кожу, и все было рассеяно в облако серой пыли. Два флешеровских ребенка прогуливались, руку об руку. Или отец и сын, глейснер и флешер, гражданин и глейснер… Ятима оставил попытки различить их и позволил потоку впечатлений свободно течь через себя. Две фигуры спокойно шагали по главной улице города, тогда как башни зданий поднимались и распадались вокруг них, джунгли и пустыни подступали и отступали.
