кувшин, она налила в него воды и вопросительно потыкала в него пальцем:
– Карина сделать воду чистый?
– Сейчас сделаю… Готово. Вода безопасная, можно пить.
– Не пить, – помотала головой служанка. – Яйцо хранить. Белый камень крошить, вода яйцо хранить.
Она взяла белый камень со скамейки, извлекла откуда-то из-за лавки крупный кусок чего-то вроде гранита и начала тереть их друг о друга над кувшином.
– А камень, похоже, известняк, – Цукка приблизила любопытный нос к кувшину и чуть не получила по нему камнем, когда Тамша не рассчитала усилий. – Он же известь обыкновенная. Кара, а ведь я припоминаю что-то насчет хранения яиц в известковом растворе.
– Никогда не слышала, – удивилась Карина. – Тамша, ну-ка, дай мне, быстрее получится. Сколько крошить? Все?
Она забрала известняк из рук женщины и вопросительно посмотрела на нее.
– Столько, – показала та пальцем. Карина манипулятором превратила указанный кусок в мелкую пыль, просыпавшуюся в воду.
– Хорошо, – кивнула Тамша. За прошедшее время она уже совершенно привыкла к способностям Карины и перестала шарахаться от нее, когда та занималась «колдовством». – Теперь яйцо мазать глина мух, в воду ложить.
Она развернула бумажный сверток и извлекла на свет плотную желтую субстанцию, оказавшуюся пчелиным воском. Взяв из кучки яиц одно, она несколькими быстрыми движениями натерла его воском и опустила в воду. За первым яйцом последовали и остальные. Три штуки в кувшинчик не вошло, и Тамша отложила их в сторону.
– Утро печь, вкусно есть, – пояснила она. – Вода яйцо лежать, не портиться. Весна лежать, лето, осень, даже зима лежать, все хороший.
– Ну вот, Цу, а ты говорила – холодильник! – рассмеялась Карина. – Все, девочки, я спать ложусь. Много у нас на завтра записалось… тьфу, много еще в деревне необследованных осталось?
– «Осталось»? Сегодня ты тридцать восемь человек пропустила. Тамша, сколько в Мумме живет народу, знаешь?
– Мумма маленькая деревня. Мумма жить сто человек, сто десять, сто двадцать.
– Пусть сто двадцать. Значит, примерно треть, – Цукка задумчиво погрызла ноготь. – Завтра установим квоту – скажем, двадцать человек в день, чтобы тебя не перегружать. За четыре-пять дней управишься с… как ты сказала? Первичной диспансеризацией? Опять же, нужно дом под клинику оборудовать. В общем, не торопясь в неделю уложишься. А я при тебе стану администратором. Организуем частное предприятие на паях, прибыль пополам, только, чур, вон те коричневые мохнатые штуки я себе на три четверти забираю. Ты все равно не оценишь.
– Тамшу медсестрой взять придется, – устало улыбнулась Карина. – Нам с тобой по сорок процентов, ей двадцать. Все, я ложусь. Кстати, нам еще одеяла потеплее нужны – я сегодня ночью замерзла.
– Завтра добудем. Ты спи, а мы с Тамшей прогуляемся. Тамша, давай подышим воздухом. Пойдем к реке, искупаемся. А то и в самом деле какая-то духота давящая…
– Ма, Цукка, – кивнула Тамша, и обе женщины вышли из дома. Карина задула мини-факел, разделась, забралась на топчан, закуталась в одеяло и почти мгновенно провалилась в черный сон без сновидений.
Проснулась она как от толчка. В доме стояла кромешная мгла. Рядом посапывала Цукка, ровно дышала на своей лежанке Тамша. Карина повозилась, устраиваясь поудобнее на твердом деревянном ложе, насколько возможно, и заворачиваясь в тоненькое одеяло, чтобы укрыться от ночной прохлады. Потом она расслабилась, пытаясь снова заснуть. Безуспешно. Стояла мертвая тишина, но в ушах словно что-то шептало – словно далеко-далеко, за тысячи верст, за гранью слышимости, шел тихий летний дождь. Из-за стен дома донесся странный звук – вот уже не один, а два, три, еще больше – тонкий жалобный вой. Карина припомнила забавных местных собак – пегих, лопоухих, маленьких, не больше двух-трех килограмм веса. Местные жители держали их не столько для охраны (крупных животных здесь не водилось, а о воровстве, похоже, и не подозревали), сколько для развлечения. Она только один раз слышала, как такая собачка выла, но доносившиеся снаружи звуки подозрительно походили на такой вой.
Что могло встревожить животных? Встревожить? Карина внезапно осознала, что если не считать воя, тишина не просто казалась, но действительно была совершенно мертвой. Из-за неудобной кровати она не раз просыпалась предыдущими ночами, и всегда снаружи доносились какие-то звуки: чирикали какие-то ночные птахи, звенели ночные насекомые наподобие цикад у них в Масарии, слышались далекие пронзительные крики неведомых животных – то ли обезьян, то ли еще кого. Но сейчас тишина казалась абсолютной и победоносно-самодовольной.
Стояла влажная духота, и Карина почувствовала, что ей не хватает воздуха. Полежав еще с минуту, она нехотя отбросила одеяло, перебралась через беспокойно зашевелившуюся Цукку, влезла в старую обрезанную кубалу – как хорошо будет утром надеть нормальную одежду, спасибо господину Шаттаху! – и, неслышно ступая босыми ногами, вышла на улицу. Тучи ушли, и сквозь ветви деревьев проглядывало огненное зарево Звездного Пруда во всем его великолепии – куда более чистом и ярком, чем дома. Дышать, однако, легче не стало, и Карина обхватила себя руками, ежась под налетающим зябким ветерком.
Неслышный шепот в ушах не отступал, и какой-то неведомый черный страх подкрадывался из ночной темноты, заставляя Карину тревожно оглядываться. Манипуляторы ее эффектора зашевелились, распускаясь из клубков и почти против ее воли свертываясь снова в спиральные конусы, готовые к чудовищному колющему удару, крушащему бетон, пробивающему стальные листы. Она тряхнула головой, отгоняя беспричинный страх. Все тихо. Ни движения, ни звука помимо легкого шелеста листвы – и нестихающего собачьего воя. Да что же такое происходит?
Эффектор. Что-то, связанное с эффектором. Она уже сталкивалась с таким неслышным шепотом за гранью сознания. Нужно вспомнить, где и когда. Нужно вспомнить, и это очень важно. Очень! Где?
Воспоминание пришло вспышкой молнии. Однажды в лаборатории Овари, еще когда он только начинал свои эксперименты с грависканерами, Карина оказалась рядом с впопыхах собранным генератором гравитации. И тогда она испытала точно такое же чувство, как и сейчас, только не шепот, а что-то ужасное, грохочущее, почти заставившее ее собственный сканер ослепнуть. Она едва не потеряла сознание, и потом перепуганный Овари с товарищами отпаивали ее теплой водой. Потом инженеры долго копались в потрохах установки, ходили вокруг с приборами и наконец вынесли вердикт: хаотичные флуктуации излучаемого установкой электромагнитного поля, напрямую воздействовавшие на электромагнитную составляющую ее эффектора. Поле являлось слишком слабым, чтобы хоть как-то воздействовать на находящиеся рядом металлические предметы. Но именно его постоянное изменение нарушило в эффекторе какие-то сложные взаимодействия с нервной системой, которые она даже не пыталась понять. Фактически прибор сработал как объемный блокиратор, пусть и ненамеренно.
Сейчас – то же самое. Куда слабее. Практически неразличимо. Бодрствуй она с самого начала, находись
