— Ну, довольно отдыхать, друзья! — сказал он. — У нас еще много дел сегодня.
— Как, опять дела?
— Конечно, и очень важные. Мы еще не закончили подготовки. Нам ведь предстоит не только греться на солнышке, но и жить — готовить пищу, спать, укрываться от непогоды. Все это надо подготовить. Нельзя же перед каждой едой и каждым ночлегом распаковывать тюки, доставать все необходимое, потом снова все это укладывать! В таком случае нам не хватило бы и двух месяцев, чтобы пройти весь маршрут.
— Что же делать? Приказывайте, капитан!
— Альфред и Анна, беритесь за весла и гребите как следует! Николай, следи за прибрежной растительностью и сигнализируй, как только увидишь заросли лозняка или сухое сено где-нибудь на лугу. Наташа, достаньте наш инструментальный ящик и распакуйте его. Пока все.
— Есть, капитан!
Не прошло и часа, как на левом, низком берегу был обнаружен лозняк. Туристы пристали в мелком заливе, сняли с себя все лишнее, вышли на берег и принялись за работу. Девушки стали готовить завтрак. Все уже достаточно проголодались. Альфред заведовал топливом и костром. Федор с Николаем занялись оборудованием лодки.
— Разве ночевать мы будем не на берегу, в палатке? — интересовался Николай, видя, как Федор что-то рассчитывает в лодке, сообразно своему росту.
— Нет, Коля, лодка будет нашим плавучим домом, хорошо защищенным от росы и дождя. Нет смысла каждый день ставить палатку, устраивать постели. Это отняло бы у нас ежедневно часа два драгоценного времени и было бы менее удобно. А в лодке… вот увидишь, как мы устроимся.
Лодка была большая — восемь метров длиной и около двух шириной в средней части. Носовое и кормовое сиденья откидывались и обнаруживали помещения для вещей. Лодочный мастер, у которого была приобретена лодка, устроил их по указаниям Федора. Через отверстие в средней банке можно было вставить мачту в крепкое гнездо на дне и при попутном ветре идти с парусом.
Вдоль бортов Федор прибил несколько железных скоб, заготовленных им еще в Москве. Потом вставил в них длинные прутья, нарезанные из лозняка, — над лодкой с борта на борт протянулись довольно высокие дуги образовав остов для покрышки.
— Ну вот. Теперь остается приспособить крышу — и плавучий дом будет готов, — говорил Федор, развертывая палаточный тюк.
Два больших полотнища, натянутые на дуги и прикрепленные колечками к гвоздям, вбитым по краю боргов, наглухо закрыли лодку и сделали ее похожей на дирижабль, севший на воду. Николай оказался внутри.
— Замечательно, Федя! — кричал он оттуда. — Тут прямо кают-компания!
— А как же выходить? — спросила Анна с берега. Николай просунул руку в щель между двумя полотнищами, снял одно кольцо с гвоздя и, откинув угол парусины, вышел прямо в воду через треугольную «дверь».
— Пожалуйте смотреть квартиру, — сказал он, подтаскивая лодку к берегу.
Девушки влезли внутрь и пришли в восторг, там оказалось просторно, уютно и светло: тонкая парусина «крыши» пропускала достаточно света, на средних банках можно было свободно сидеть не сгибаясь.
— Теперь нам не страшна непогода, — говорил Федор. — Остается только добыть сена, и мы будем окончательно готовы к путешествию.
— А тут сена сколько угодно, — сообщил Альфред, только что вернувшийся из небольшой экскурсии «в глубь страны». Он обнаружил сенокос совсем недалеко от места стоянки.
Однако завтрак был готов, и работу пришлось прервать. Путешественники собрались вокруг паруса, разостланного на траве, в тени высоких кустов, и принялись есть. Яичница с салом и помидорами оказалась необычайно вкусной. Вареный картофель, по общему признанию, ничем не отличался от каштанов. Даже хлеб, обыкновенный черный хлеб с чаем и сахаром вприкуску, был похож на торт, и если б не он, завтрак, пожалуй, оказался бы недостаточным. Словом, воздух и обстановка уже действовали.
— Ну-ну! — удивлялась Наташа. — Если так будем питаться полтора месяца, что же с нами станет?
— Так и будем, Наташа, — уверенно подтвердил Федор. — А что станет: окрепнем, поздоровеем, повеселеем!
После завтрака парусиновая крыша была снята с лодки. Мужчины принесли три огромные охапки сена и уложили его на дно. Тем временем девушки ликвидировали походную кухню, вымыли посуду. Все кухонные принадлежности были сложены в носовой «трюм», основные запасы продуктов — в кормовой. Мягкое сено скрылось под новыми парусиновыми полотнищами. В «плавучем доме» стало мягко и чисто, пол превратился в большую постель. Ясно определились две «спальни», разделенные средней скамейкой: у кормы, более широкая, — мужская, и впереди, поуже, — женская.
— Ну, теперь с грязными ногами в дом не входить! — распорядилась Анна.
— А с мокрыми можно? — спросил Николай, сидя на борту и стряхивая воду с босых ног.
— С мокрыми можно, — ответил Федор, — до вечера все высохнет.
— Придется и вам разуваться, дорогой товарищ, — обратился Николай к Альфреду, озабоченно рассматривавшему на берегу свои большие туристские ботинки, облепленные мокрой прибрежной глиной. Он один все еще не решался снять обувь, тогда как все остальные как будто только и ждали, когда им удастся освободиться от нее.
Есть какая-то своеобразная прелесть в этом ощущении свободы передвижения босиком около реки. Линия воды у самого берега перестает быть кордоном, за который не может перешагнуть обутый человек. А за этой границей так приятно подойти прямо по воде к корме лодки, уткнувшейся носом в берег, ощущать прохладу, все выше обнимающую ногу, и мягкий илистый ковер на дне, щекочущий между пальцами.
Но надо уметь ходить босиком. Это уменье приобретается в детстве и потом никогда не забывается, как и искусство плавать. Тут начинает вырабатываться походка. Нога становится осторожной и любознательной: прежде чем наступить, она быстро ощупывает землю, проверяет, нет ли чего острого, и только потом принимает на себя тяжесть тела. Колючки, занозы и камни воспитывают движения, нога при ходьбе поднимается выше, выбрасывается дальше вперед, и вот получается: человек шагает мягко и ловко, не грохает сразу всей тяжестью тела на выставленную пятку и не шаркает по-стариковски, задевая носком за каждую мелкую неровность.
Николай, Наташа и Федор в этом отношении, можно сказать, прошли «академию». В жизни каждого из них было время, когда они думали, что обувь нужно носить только зимой. Ридан с самого раннего детства приучал Анну ходить босиком. А Альфред оказался полнейшим неучем. Друзья весело издевались над ним, когда он, наконец, решился разуться и, размахивая ботинками, заковылял по хрящеватому берегу.
