— Верно, не было, камень новый… Как сказать, — добавил рыжий, загадочно глядя вверх по течению, — может, и не обгонят. Василию до нас часа три ходу.
Парень, пошатываясь, вышел на берег. Силы быстро возвращались к нему.
— Собирать лес надо, а то и в сутки не переловишь.
Они взяли снасти, багры, уложили все это в легкую лодочку, привязанную у кормы плота, и отправились на ней ловить уплывшие бревна.
Федор многозначительно посмотрел на Николая.
— Понял?
— Ясно. У них, очевидно, соревнование — кто скорей доставит плот и, конечно, в целости.
— Да. И за ними следом идет плот какого-то Василия, который через три часа должен быть тут. Но в три часа им, пожалуй, не управиться с бревнами… Поэтому…
— Поэтому, — усмехнулся Виклинг, — рыжий надеется на то, что этот Василий разобьет себе нос о тот самый камень. Вот вам и ударники!
— Смешного тут мало, — нахмурилась Анна.
— Не думаю, чтобы у нас были основания подозревать их в таком преступлении против товарищей, — продолжал Федор. — Поэтому нам следует помочь им собрать лес.
— Правильно! — одобрили девушки.
Виклинг смотрел недоуменно. Ему казалось, что старший плотовщик, — явный жулик.
— Это будет прекрасная гимнастика для ваших мускулов, — весело съязвил Николай.
Через несколько минут плотовщики вернулись, медленно буксируя за собой первую партию бревен. Они, видно, очень устали, были молчаливы и мрачны. Предложение Федора несколько оживило их. Рыжий подошел, хлюпая мокрыми «поршнями», к «капитану» и сказал:
— За помощь вам спасибо! С лесом мы помаленьку справимся. Есть дело поважнее. За нами идут четыре плота, а этого камня никто еще не знает. И место там такое, что не свернешь, сильно жмет к берегу. Нужно заранее сойти со струи налево. Так вот: если есть у вас время да охота, подымайтесь вверх от камня на полкилометра и там перехватите первый плот. Плотовщику, дяде Василию, все и сообщите. А то разобьются все, они почти что рядом идут.
Друзья, не мешкая, заняли свои места в лодке.
— Вот вам ударники, — сказала Наташа, в упор глядя на смущенного Виклинга.
К полудню последствия аварии были ликвидированы. Предупрежденные туристами, сплавщики причалили свои плоты выше опасного места, обследовали русло на лодочках, спустились к потерпевшим крушение и помогли им восстановить плот. Они поняли, что обязаны рыжему и его товарищу целостью своих плотов, а может быть, и собственной жизнью.
Плотовщики, потерпевшие аварию, тронулись в путь по-прежнему во главе бревенчатой флотилии. Они тепло попрощались с туристами, которые налегли на весла, и через несколько минут потеряли из виду новых друзей.
* * *
Время шло, позади накоплялась уже вторая сотня километров пройденного пути. Река становилась полноводнее, опасные стремительные перекаты встречались все реже.
Погода благоприятствовала путешественникам. Щедро сияло солнце. Редкие и короткие грозовые дожди ничего, кроме удовольствия, не доставляли. Туристы быстро натягивали свою «крышу» и продолжали путь.
Иногда возникал свежий попутный ветер. Над «плавучим домом» моментально взвивался простой четырехугольный парус, мачта сгибалась, вода за кормой начинала шипеть и журчать. Стремительное движение бодрило, опьяняло, заставляло широко и свободно вдыхать крепкий речной воздух.
То и дело плавание прерывалось экскурсиями на берег. Таинственные пещеры, гулкие и прохладные, наполненные шелестом капающей воды и вспугнутых летучих мышей, надолго уводили друзей в мокрые недра скал.
Заросли дикой малины, смородины, различаемые издали зоркой Наташей, давали приятное пополнение к обычному рациону туристов. Страстная любительница собирания грибов, Анна искусно угадывала грибные места и так умоляюще смотрела на «капитана», что он немедленно направлял лодку к берегу. Грибов было мало в это засушливое лето, но тем больше удовольствия доставлял каждый найденный подосиновик или боровик, притаившийся под сухим листом. Поиски грибов превращались в состязания, в которых Анна неизменно выходила на первое место.
Николай увлекался рыбной ловлей и для этого почти каждый день вставал перед рассветом. К первому завтраку обычно он уже приносил улов — десятка полтора окуней или голавлей. Федор охотился и частенько снабжал кухню кряквами и чирками. Так определились основные занятия каждого из путешественников. Специальностью Виклинга оставалась заготовка топлива для костра.
* * *
Никто не знает, как и почему возникает любовь. Когда-нибудь люди разберутся в этом лучше… Иногда она настигает человека, как гроза в поле, и поражает его бурей, молнией, громом. Иногда подкрадывается тихо, незаметно, то радует, то печалит своими легчайшими прикосновениями.
Легчайшие эти прикосновения Николай ощущал уже давно, еще с того времени, когда он работал над созданием «сушилки» на заводе. Но о любви он не думал. Было преклонение перед умом, тактом, непосредственностью, музыкальным талантом, изяществом и многими другими чертами Анны. Теперь его восхищали новые — ее понимание природы, умение плавать — как-то необыкновенно легко, свободно, по-рыбьему отдаваясь воде, ее меткая стрельба из подаренного ей отцом малокалиберного пистолета «монте-кристо», который она всегда носила с собой. И как было не восхищаться, когда в состязаниях, которые они иногда устраивали где-нибудь на пустынном берегу, хороший стрелок Федор всаживал в яблоко на расстоянии десяти метров две пульки из пяти, а Анна неизменно клала четыре, а то и все пять. Наташа приходила в восторг и душила Анну в объятиях. Альфред жал ей руки и, грубовато шутя, выражал сожаление, что не может последовать примеру Наташи. А Николай тихо улыбался ей, и сердце его переполнялось гордостью и уважением. Может быть, это и была любовь?..
Он не делал никаких шагов к сближению с Анной еще и потому, что замечал, как эти шаги настойчиво предпринимал Виклинг, и как Анна всякий раз почти незаметно, но решительно пресекала все его поползновения. Николаю казалось, что он пропал бы от стыда, если бы это случилось с ним, и еще упорнее сдерживал порывы нежности.
А Анна так ровно распределяла свое внимание между друзьями, что самый опытный психолог не догадался бы, как напряженно ждет она любви Николая, какие мучительно-счастливые виденья томят ее порой и как, засыпая, боится она произнести во сне его имя. Анна чувствовала: малейшее предпочтение кому-либо с ее стороны могло нарушить дружеские отношения, и тогда прекрасное путешествие потеряло бы всю прелесть.
Очень редко случалось им оставаться наедине. Ах, как странно устроены люди! В такие минуты, когда судьба подталкивала их к самой грани счастливых откровений, они будто пугались друг друга, да и самих себя. Николай замыкался, терял дар речи. Анна, напротив, брала инициативу в разговоре, не допускала молчания, ловко избирая темы, достаточно «интимные» для таких свиданий, но… такие далекие от их сокровенных мыслей и чувств! Они обсуждали письма Ридана и Ныркина, полученные в заранее намеченных пунктах на реке, гадали о судьбе неведомого немецкого друга, опять исчезнувшего из эфира, говорили о значении работ профессора, о своих «культурных» планах по возвращении домой…
