Некоторые слушатели квуэны и уры зашумели, но подлинного спора и несогласий не возникает. Все помнят рассказы о битве в Каньоне, о засаде у Таунсенда или об осаде города Тарек.
– Все эти факторы делают вас очевидной первой целью. Но есть и другая причина. Воздействие, которое вы оказали на нас всех. Вы были новичками и обладали самым низшим рангом и тем не менее раскрыли для всех ваше величайшее сокровище – вашу библиотеку. После великих побед, когда ваш статус поднялся высоко, вы отказались от многих привилегий господства и согласились подчиниться мудрецам и ограничениям, наложенным Великим Миром.
Именно эта традиция сдержанности делает вас опасными для планов ротенов. Какой смысл поджигать войну, если намеченные жертвы не захотят воевать?
Да, мои кольца, мы наблюдаем/замечаем реакцию толпы. Все стихают, когда Фвхун-дау пробуждает воспоминания об объединении и мягко гасит все еще тлеющие искры негодования. Великолепный пример медитации.
– Когда человеческая раса исчезнет, – продолжает Фвхун-дау, – будет гораздо проще сеять неприязнь среди остальных, намекая на тайные союзы, предлагая помощь. Распространяя искусственные эпидемии, например. Сообщая каждой расе искусные способы распространения смертоносных бактерий. Менее чем за поколение все будет кончено. Немногие останки в почве Джиджо будут свидетельствовать только о гибели шести сунерских рас, так и не достигших избавления.
Тяжелое молчание встречает этот сценарий, нарисованный нашим хунским мудрецом.
– Конечно, все это не доказано, – заключает Фвхун-дау, грозя пальцем предводительнице фанатиков. – И не оправдывает ужасы этой ночи, подготовленные поспешно, без консультаций с мудрецами Общины.
Урская мятежница высоко поднимает голову, чтобы заглянуть через толпу на восток. С радостным фырканьем она снова поворачивается к Фвхун-дау.
Прибывает и ваше доказательство! Она радостно свистит, помогая проделать проход в толпе зрителей. Рассвет позволяет увидеть пыльные фигуры, скачущие по тропе от Священной Поляны.
И это также наше оправдание!
Харуллен крикнул с края кратера:
– Вам двоим лучше подойти сюда! Тут что-то происходит. К тому же, мне кажется, нас ждут неприятности.
Физическая и эмоциональная усталость отразилась на безупречном аристократическом акценте серого квуэна. Голос его звучал испуганно, словно быть неохотным наблюдателем так же опасно, как рыться в смертоносных обломках.
– Что случилось? – крикнул в ответ Утен. Хоть и родич квуэна наверху, коллега биолог показался Ларку представителем совсем другого вида. Его исцарапанный панцирь покрыт липким пеплом. – Они посылают сюда робота?
В звуках ножных щелей Харуллена слышалась тревога.
– Нет, машины по-прежнему защитно висят над Ро-кенном, он, двое слуг-людей и трупы – все окружено толпой местных подхалимов. Я имею в виду суматоху там, где держат совет мудрецы. Кажется, подошло больше фанатиков. Зреют неприятности. Я уверен, что мы пропустили какие-то важные новости.
Харуллен может быть прав, подумал Ларк. Но ему не хотелось уходить. Несмотря на зловоние, жару и острые края металлических обломков – все это становится еще опасней из-за усталости, – рассвет позволяет легче рыться в развалинах погребенной станции и поиски нуждающихся в помощи приобретают хоть какой-то смысл.
Сколько раз видел он, как Линг исчезает в этих таинственных глубинах, и гадал, что же находится там внутри? А теперь все это стало почерневшим адом.
Я помогал фанатикам, вспомнил Ларк. Я отдавал им копии своих отчетов. Я знал, что они что-то задумали.
Но о таком жестоком даже не догадывался.
Не догадывались и звездные боги, которые не думали, что примитивные туземцы умеют устраивать взрывы.
Они задавали неправильные вопросы.
– Говорю вам, что-то происходит! – снова крикнул Харуллен, не прилагая усилий к оригинальности. – Мудрецы движутся – они идут к чужакам!
Ларк посмотрел на Утена и вздохнул.
– Наверно, он имеет в виду сейчас, немедленно.
Его друг некоторое время молчал, разглядывая что-то под собой. А когда ответил, то тихим голосом, который даже не поднял пепел у него под ногами.
– Ларк, пожалуйста, подойди и взгляни на это. Ларк по прежним экспедициям, когда они изучали прошлое Джиджо, знал этот тон. И пошел к квуэну, осторожно пробираясь между рваными металлическими балками и плитами и стараясь высоко поднимать ноги, чтобы не тревожить пепел и пыль.
– В чем дело? Ты что-то нашел?
– Не… знаю. – Утен перешел на Галшесть. Кажется, я такое уже видел. Этот символ. Это обозначение. Может, ты подтвердишь!
Ларк нагнулся рядом с другом, вглядываясь в щель, в которую еще не проникло восходящее солнце. И увидел переплетение ромбов, каждый шириной в его руку и вдвое длиннее. Утен уже убрал несколько обломков, чтобы лучше было видно. Один ромб оказался достаточно близко, чтобы рассмотреть выжженный на его темно-коричневой поверхности символ.
Двойная спираль, пронзенная стрелой. Где же я видел…
Ларк сумел просунуть руку дальше, чем Утен, погладил ромб, потом поднял его. Он оказался неправдоподобно легок, хотя в то же время мог оказаться самой тяжелой вещью в мире.
– Ты думаешь то же, что и я? – спросил Ларк, поворачивая ромб на свету.
Утен взял из его руки плиту, подержал в дрожащем когте.
– А как же иначе? – ответил ученый квуэн. – Даже полуживотные, впавшие в варварство, узнают символ Великой Галактической Библиотеки.
“Улика” лежала на примятой траве. Ро-кенн проницательным взглядом рассматривал путаницу проводов и стеклянистых шаров, которую фанатики недавно принесли из Долины Яйца. Странный предмет был еще в комьях земли с того места, где лежал, закопанный, рядом с величайшей святыней Джиджо.
Две группы зрителей образовали полукруги – один из сторонников мудрецов, другой из почитателей звездных богов. Вторая группа состояла в основном из пациентов клиники грабителей и тех, кто поверил в их утверждения о своей праведности. Новый реук Ларка регистрировал сияние в виде напряженного красного огня, окружающего лица людей, поверивших в новонайденных патронов.
Выражение яростного гнева исчезло с лица Ро-кенна, его гуманоидная внешность отражала харизматическое спокойствие, даже некоторую уверенную снисходительность. Он целый дур разглядывал мешанину частей, потом заговорил на строгом Галактическом семь.
Ничего интересного я не вижу. Зачем вы мне это показываете?
