Первым умер младший сын. Прокоп заболел от горя и больше не встал с лежанки. А может, душа решила, что долг мужчины как раз в том, чтобы умереть раньше своих голодающих детей и не отнимать у них последний кусок.
Умер Прокоп Петрович в землянке, не дожил до весны. Сорокалетний мужчина, отец, крестьянин.
У больной Устиньи уже не было ни сил, ни слёз. Дожили до тепла вшестером в сарае сердобольной родственницы. Лето перебились на зелени. Поздней осенью посмотрела Устинья на тёмные лица и костистые черепа детей. Не пережить всем зиму. Младшие сыновья были хуже всех. Сказала Кольке:
— Бери младшого, в детдом пойдёшь. Там кормят. Береги Сеньку. Выживем — заберу вас.
Оплошал Колька — младший брат, голубоглазый Семён, помер в детдоме. А сам Колька потерялся на восемь лет в переездах по уральским казённым домам. Так и вырос сиротой.
В четырнадцать лет, когда война на сорок второй перевалила, нашла Кольку мать, забрала. Сёстры и старший брат Егор уцелели, стали взрослыми. Да Колька и сам уже вырос. Вот тяжёлая работа военного времени и навалилась на спину подростка. На фронт его не успели взять. В восемнадцать пошёл служить — сразу после войны. На семь лет. В армии, в заенисейской деревне он и встретил свою Валентину…
А у той своя история.
Отец был грамотным, коммунистом. Власть Советов в Сибири укреплял.
Война с немцами грянула — Тит добровольцем на неё пошёл, не захотел за чужими спинами отсиживаться. Оставил дома жену Ксению, сына Сашу и младшую, десятилетнюю Валентину.
Военная зима сорок первого была лютой до жизней. Косила наотмашь, сотнями тысяч зараз. Верхи современной войны не понимали, по привычке приказывали — умри, но сделай. Солдаты умирали, но не делали. Войну выигрывает не безропотный, голодный и безоружный человек, а солдат в тулупе, сытый, с танками и артиллерией за спиной, с самолётами над головой. Но дорога к пониманию простых истин всё время забывается и всё время мостится заново миллионами трупов.
Погиб Тит Авдеевич 23 января 1942 года в наступательном тяжёлом бою между Новгородом и Питером, в местечке с мрачным названием Мясной Бор. Ох и много же там русского да немецкого мяса заготовили пушки да пулемёты. Приказ о неподготовленном и безрассудном наступлении русской армии по глубокому снегу был отдан с обычным пренебрежением к солдатским жизням. Снарядов к пушкам почти не было, тылы не прикрыты. Есть нечего, а морозы были страшные, сугробы — метровые…
Перед своим последним боем Тит отправил жене Ксении письмо, которое удивительным образом определило жизнь многих его потомков. Предсмертный бумажный треугольник, написанный в окопе в заснеженном окровавленном лесу под Мясным Бором, содержал наказ, чтобы в случае его, Тита, гибели Ксения дала двум их детям образование, безжалостно продавая всё, что есть в доме.
Ксения осталась вдовой всю свою долгую жизнь — всё надеялась, что случится чудо и муж вернётся с войны. Ведь таких, как Тит, больше нет… Она трудилась не покладая рук, но выполнила последний наказ своего мужа: их сын и дочь получили высшее образование: сын стал инженером, дочь — библиотекарем.
Работая в сибирской библиотеке, Валентина и встретила своего Николая.
Жили они долго и счастливо и вырастили двоих сыновей — Сергея и Николая-младшего, одного из потомков которого назвали Игорем.
В наивном детстве Игорь полагал, что смысл существования человечества просто обязан быть, причём — быть глобальным, например остановить разлёт Вселенной, чтобы она не остыла в холодную пустыню.
Потом Игорь повзрослел и трезво понял, что человечество не ставит себе никаких сверхзадач, а просто живёт. Как бессмысленная плесень на камне.
Год назад родители переслали Игорю, как наследнику рода, папку со старинными семейными документами. Мировые войны и голодные смерти были раньше для Игоря абстрактными историческими фактами. И он был потрясён, прочитав старые документы двадцатого века, имеющие отношение к его, Игоря, реальным предкам: справки сельсовета о раскулачивании и о восстановлении в правах, письма с фронта, старые записки о родословном дереве его семьи и рукописные воспоминания тех предков, кто находил время для воспоминаний.
Он стал изучать пожелтелые документы, дополнять их данными из исторических книг — и эта информация так закипела и заварилась в душе Игоря, что он решил написать что-то вроде исторического романа по семейным преданиям. И стал писать его вечерами, без всяких литературных и коммерческих расчётов. Просто эта книга была нужна ему лично, она помогала Игорю чувствовать себя частью истории мира и человечества.
Пока был написан только набросок, но даже несколько страниц текста служили Игорю эмоциональной машиной времени — он уже мог мысленно переместиться в прошлое и попытаться понять своих предков.
Потому что прадедушки и прабабушки Игоря ставили его в тупик.
Человек с ребёнком совершенно беспомощен против человека с ружьём. Почему же исторически побеждает тот, кто держит на руках ребёнка, а не ружьё?
Мальчик в семь лет успел побывать на принудительной стройке, стать сыном раскулаченного врага народа, сиротой и попасть на много лет в детдом. Но остался оптимистом, влюблённым в жизнь.
Предки Игоря погибали от холода и от голода, от пуль и приказов других людей, но сумели построить то будущее, в котором живёт и, по большому счёту, благоденствует Игорь, который так часто чувствует себя несчастным.
«Как они не боялись жить?» — это и был главный вопрос, который задавал себе Игорь, снова и снова читая листки, хранящиеся в старой папке.
Среди предков Игоря было много обычных людей — крестьян и инженеров, металлургов и учителей, которые своими трудами, а то и жизнями платили за то, чтобы общество держалось на плаву.
Его прадедушки и прабабушки в те лихие годы были моложе, чем он сейчас. Они вынесли на себе всю тяжесть двадцатого века, которая была больше, чем может выдержать человеческая спина и судьба.
И погибали они часто молодыми.
Как же они не боялись жить?
Игорь возвращался домой. На лавочке у подъезда сидел очень старый и очень маленький человек, косился на апрельскую зелень, выбивающуюся из почек палисадниковых кустов, и что-то бормотал себе под висячий нос.
Игорь зашёл в лифт и увидел в нём сверстницу и соседку Машу. Они поздоровались. Игорь знал её с детства и в какое-то весеннее время был даже влюблён в неё. Но у Маши со школы был мальчик-романтик. Стихи ей писал:
