– Ваятелей лица эпох! – подхватила Вилена. – Но это значит, что твоя Аннушка, очевидно, перебралась с родными уже в Москву.
– Да, да, конечно! Москва! Шум, суета, звонкокопытные лихачи и лохматые увальни-битюги. Трамваи, до одури звенящие и переполненные… И все люди торопятся…
– Да, так и описывают Москву тех времен.
– А потом огненная река льется в подставленный ковш. И во все стороны летят веселые искры. Ярко так!
– Завод?
– И брат мой уже инженер.
– Аннушкин брат Андрей Михайлович Иловин. Должно быть, она с ним уехала. На Урал.
– Почему на Урал? – удивилась Виленоль.
– Я ведь изучила все, что могла, о жизни Ильина, когда унаследовала его память Мой Ильин встретился с твоей Аннушкой на Урале, где она играла на клубной сцене. На первых ролях была.
– Ой, помню, помню! Миша Ильин! Приехал из Ленинграда к родным. Так все быстро, случилось…
– Да, Аннушка твоя стремительная была. Разом выскочила замуж…
– И мы вместе отправились в Москву… за своим будущим!
– Это ты хорошо сказала – «за будущим»!.. И что же у тебя всплывает в памяти?
– Вокзалы… набитые пассажирами залы, теснота, узлы, чемоданы, чьи-то беды, горести… Пожалуй, я тогда на людское горе больше всего насмотрелась.
– Не ты, а Аннушка.
– Это теперь все равно. Ночевали мы среди узлов, в грязи. Негде нам с Мишей было остановиться… Иной раз на ночь всех выгоняли из помещения. Приходилось «гулять»… Картинки ночной Москвы так и вспоминаются, будто вчера виденные. Костры на улицах… можно погреться. Рельсы трамвайные меняли. Задушевный разговор с рабочими… шуточки… И поддерживали они нас с Мишей…
– Ильин обивал тогда пороги учреждений, это я выяснила… Впервые знакомил со своей теорией микрочастиц, хотел завоевать весь мир!
– Аннушка тоже хотела. Как удивились в Художественном театре, лучшем театре столицы, когда провинциалка попросила дать ей роль Анны Карениной в только что появившейся пьесе по роману Льва Толстого!..
– Можно себе представить! – улыбнулась Вилена. – И тебе дали сыграть? – тоже забыв, что речь идет о далекой по времени Аннушке Иловиной, спросила она.
– Должно быть… Я помню совсем пустой зал… в нем несколько «художников», как называли тогда актеров Художественного… Аплодисментов не было. Только знаменитый артист, игравший Вронского, шепнул: «В вас, Анна Михайловна, что-то есть!» В фойе потом главная исполнительница роли Карениной обнимала меня, сулила будущее… Так и приняли мою провинциальную Аннушку в Художественный театр.
– Говорят, редчайший это был случай, – подтвердила Вилена. – Но был!.. А что еще вспомнишь?
– Госпитали… выступления перед ранеными… или прямо перед солдатами на передовой. И бомбежку на фронте помню… И еще помню бомбежку Москвы… С крыши все хорошо видно. Прожекторные лучи пересекаются на сверкающей фигурке игрушечного самолета… Только он был не игрушечный, а страшный… С крыш сбрасывали зажигалки… Они плевались злыми искрами, совсем не такими, как на металлургическом заводе… А в одном госпитале застала я, то есть моя Аннушка, своего Мишу Ильина…
Вилена не выдержала, перебила:
– Нога у него была в гипсе и подвешена на блоках.
– И ты помнишь! – обрадовалась Виленоль.
– Так ведь это я лежал, – шутливо ответила Пилена. – Но я больше помню мысли Ильина о теории микрочастиц, чем то, что случилось с ним в жизни.
– Эти мысли у него были записаны в тетрадях. Он привез их в папке, приковылял ко мне на костылях. Так и вижу его, чуть смущенного, почему-то с виноватой улыбкой на лице…
– Он приехал к жене в город, куда был эвакуирован театр, – пояснила Вилена.
– А потом он, уже без костылей, прощался на перроне. Снова возвращался на фронт…
– И уже больше не вернулся. Погиб под Берлином. Погиб, чтобы жить в своей идее, которая перешла по наследству ко мне… – печально заключила Вилена.
– Й больше уже ничего не помню. Знаю только, что мечтала о ребенке…
– А больше ты и помнить не можешь. Ведь генную память мы с тобой и от Ильина и от Иловиной наследовали через этого их ребенка.
– Да, конечно, так… – вздохнула Виленоль.
– Но ты еще одного весьма важного не прочувствовала, моя сестренка.
– Что же еще? Я вспомнила все основные картинки…
– Но ты не вспомнила черт характера, которые передались тебе вместе с талантом от Аннушки.
– Какие же?
– А вот это очень важно. Не ты, Виленоль, могла крикнуть Пете тен-Кате, что он предатель… и что ты больше не хочешь его видеть!
– Кто же кроме меня? – спросила Виленоль, пряча глаза.
– Твоя Аннушка, современница совсем других отношений между людьми, каких никогда не понимала ее праправнучка. И эта ее праправнучка закусила удила и понесла точь-в-точь так, как это сделала бы Аннушка, которая не умела в свое время отделять личные отношения от принципиального спора.
– Ты думаешь? – отрешенно спросила Виленоль. – Значит, в Институте жизни по видео выступление Пети тен-Кате слушала… Аннушка, а не Виленоль?
– По крайней мере, встретила в саду Петю тен-Кате не Виленоль, а Аннушка, которая, при всех ее качествах, была все-таки человеком своего времени.
– Может быть, – вздохнула Виленоль.
– Ты и сама понимаешь, что так не годится! – решительно заявила Вилена. – Тени прошлого не могут затмить сегодняшнего дня. Все-таки ты не Аннушка, а Виленоль, только помнящая Аннушку. Ты не имеешь права совмещать во времени Ильина и Петю…
– Да, в тот момент мне показалось, что я изменяю своему Мише Ильину… Вот я и обрушилась на Петю…
– Узнаю!.. Твоя Аннушка стоит рядом с нами… и улыбается, глядя на нас.
– Ах, если бы я знала, как надо поступать! – воскликнула Виленоль и неожиданно расплакалась.
И тут родившиеся в разных столетиях женщины, восстанавливавшие по мелькавшим в памяти картинам жизнь другой, еще более ранней жительницы Земли, увидели идущих по дорожке бабушку Авеноль, Арсения, старика Питера тен-Кате и… его сына Петю.
Виленоль, вспыхнув, вопросительно взглянула на Вилену.
– Петя принадлежит к тем близким мне людям, – спокойно сказала Вилена, – которым я хотела сыграть на рояле, как когда-то… в незапамятные времена. Я должна узнать, как будет сейчас принята моя игра.
Виленоль стала старательно приводить себя в порядок.
Арсений расцеловал Вилену и Виленоль.
Бабушка Авеноль, сухая, черствая, бодрилась. Она старалась выглядеть подтянутой рядом со своей внучкой и юной старшей сестрой.
