— Вааген! Что?
— Миледи! — Вцепившись в край пульта, Вааген подался вперед. Его била дрожь. — Идиоты, дебилы, невежды, тупицы… — Он задохнулся бессильной руганью, потом перевел дух и снова заговорил, быстро и четко, словно ее изображение могло в любую секунду исчезнуть. — Нам уже казалось, что все обойдется. Мы спрятали репликатор в госпитале, и никто там не появлялся. Мы тоже не высовывались, по очереди ночевали в лаборатории. Потом Генри удалось вывезти жену из города, и мы оба поселились в лаборатории. Пытались тайно продолжать лечение. Думали — нас вот-вот вызволят. Ждали перелома хоть в какую-нибудь…
Мы уже почти успокоились, но они все-таки пришли. Этой… нет, вчера. — Он автоматически пригладил волосы, словно пытаясь уловить соответствие между реальным временем и временем кошмаров, когда все часы сходят с ума. — Люди Фордариана. Пришли за репликатором. Мы заперлись в лаборатории, они взломали дверь. Потребовали его. Мы отказались… отказались говорить, где он, и тогда они начали нас избивать. Генри забили до смерти, словно какого-нибудь уличного бродягу. Ум, образование, талант — все погибло, все разбито каким-то косноязычным дебилом, размахивающим прикладом…
По лицу Ваагена бежали слезы.
Корделия оцепенела от ужаса. Она уже тысячи раз мысленно проигрывала сцену в лаборатории, но никогда не видела на полу мертвого доктора Генри и избитого до потери сознания Ваагена.
— Потом они разгромили лабораторию. Все… все записи… все. Вся работа Генри по ожогам… Зачем им это понадобилось? Все пропало… Зачем…
Его охрипший от ярости голос сорвался.
— Они… они нашли репликатор? Выбросили его?
Она ясно себе это представила: она уже видела это столько раз — выплескивающуюся…
— В конце концов нашли. И унесли куда-то. А меня… меня отпустили. — Он помотал головой, словно отказываясь верить собственным словам.
— Унесли? — тупо повторила она. «Зачем? Какой смысл брать сложнейшее устройство без тех, кто умеет с ним обращаться?» — И отпустили вас. Чтобы вы пришли к нам, наверное. Рассказать.
— Вы правильно поняли, миледи.
— Куда, как вы думаете? Куда они его унесли?
— Скорее всего, во дворец, — раздался рядом с ней голос Форкосигана. — Всех главных заложников держат именно там. Я сейчас же поручу разведке этим заняться. — Эйрел говорил спокойно, но лицо его было серым. — Похоже, не только мы усиливаем нажим.
Не прошло и двух минут после появления Форкосигана в помещении контрольно-пропускного пункта, как Ваагена уже несли на антигравитационной платформе в операционную, куда срочно вызвали главного травматолога базы.
Дальнейшие расспросы пришлось отложить — пусть сначала его подлечат. Форкосиган ушел сообщить новость Иллиану, а Корделия кружила как заведенная по комнате ожидания в лазарете. Друшикко с беспокойством молча наблюдала за ней — значит, достаточно умна, чтобы не предлагать бесполезные сейчас утешения.
Наконец из операционной вышел травматолог и объявил, что Вааген в сознании и чувствует себя достаточно хорошо, чтобы его можно было коротко — слово «коротко» он подчеркнул — допросить. Вернулся Эйрел в сопровождении Куделки и Иллиана, и все вместе они вошли к Ваагену, лежавшему в окружении капельниц и медтехников.
Измученный капитан прибавил еще несколько кошмарных подробностей, но не сообщил ничего, что изменило бы первоначальную картину.
Иллиан слушал очень внимательно.
— Наши люди во дворце это подтверждают, — доложил он, когда Вааген безнадежно умолк. — Репликатор, судя по всему, принесли вчера и установили где-то неподалеку от апартаментов принцессы. Эта часть дворца охраняется лучше всего. Наши люди не знают, что это такое — думают, это бомба, чтобы взорвать дворец в последнем бою.
Вааген хмыкнул, закашлялся и сморщился от боли.
— Его кто-нибудь обслуживает? — Корделия задала вопрос, который никому еще не пришел в голову. — Доктор, медтехник — кто-нибудь?
Иллиан нахмурился:
— Не знаю, миледи. Могу попытаться узнать, но любой дополнительный контакт подвергает наших агентов опасности.
— Угу.
— Все равно лечение прервано, — пробормотал Вааген, нервно теребя край одеяла. — Пошло ко всем чертям…
— Я понимаю, что у вас пропали все записи, но вы могли бы… продолжать работу и без них? — робко спросила Корделия. — То есть — если бы получили репликатор? Начать с того, на чем остановились?
— К тому времени, как мы его получим, начинать придется не с того, на чем остановились. Да и помню я не все. Часть информации погибла вместе с Генри.
Корделия сделала глубокий вдох.
— Если я не ошибаюсь, у эскобарских переносных репликаторов двухнедельный рабочий цикл. Когда вы в последний раз меняли аккумуляторы и фильтры и добавляли питательный раствор?
— Аккумуляторов хватит на несколько месяцев, — поправил ее Вааген. — С фильтрами сложнее. Но быстрее всего подойдет к концу питательный раствор. При таком усиленном обмене плод умрет от голода раньше, чем система отравится продуктами жизнедеятельности. Продукты распада забьют фильтры почти сразу же, как только начнется обмен за счет внутриклеточных запасов.
Избегая взгляда Эйрела, она смотрела прямо на Ваагена. И тот, в свою очередь, не отводил от нее взгляда. Лицо капитана выражало боль, но боль — не физическую.
— И когда вы с Генри в последний раз обслуживали репликатор?
— Четырнадцатого.
— Осталось меньше шести дней, — вздрогнув, прошептала Корделия.
— Примерно… примерно так. Какое сегодня число?
Вааген растерянно оглядел присутствующих. У Корделии кольнуло сердце — раньше он никогда не казался столь неуверенным в себе.
— Временной фактор важен только в том случае, если репликатор брошен без присмотра, — вмешался Эйрел. — Придворный врач, лечивший Карин и Грегора, — разве он не догадается, что необходимо что-то делать?
— Сэр, — сказал Иллиан, — врач принцессы был убит во дворце в первый же день. Эта информация поступила ко мне из двух независимых источников — и я должен считать, что это проверенный факт.
«Они убьют Майлза просто из-за собственного невежества! — с отчаянием поняла Корделия. — Даже не нарочно».
Более того, ее сына может загубить один из тайных доброжелателей — в героической уверенности, что обезвреживает бомбу.
Вааген дернулся под одеялом. Эйрел поймал взгляд Корделии и кивнул.
— Благодарю вас, капитан Вааген. Вы послужили нам верой и правдой. Сделали гораздо больше, чем требует долг.
