— Скоро узнаешь, умник. — Это сказал человек-вешалка, поблескивая лаковым подбородком и выпуская из жерла своей дальнобойной трубки кольца порохового дыма.
— Невежливо перебивать старших, — осадил Андрей Т. нахала. Затем перевел взгляд на старуху: — Значит, вы мне добра желаете. Настоящего, реального, твердого, как американский доллар. И как же, я извиняюсь, согласуется это ваше добро с угрозами по моему адресу? Мне кажется, вы меня боитесь. И Генку, то есть господина директора, вы тоже боитесь. И то, что вы тут несете, — обыкновенный мстительный бред, и сами вы — тоже бред.
Лицо хмыря с челюстью, стоящего между халтурщицей и фашистом, из синего стало красным. Лом в его мясницких руках извивался, как раненая змея.
— Чувырло! — хрипло выдохнул он из себя. — Фраер меня достал! — Он грохнул ломом об пол.
— Фраер всех достал! Ведет себя оскорбительно. Фуфло гонит. Надо сделать ему маленькое «чмок-чмок». — Блинообразный толстяк в костюме в красно-белую шашечку, потирая вздувшиеся ладони, боком вылезал из толпы. Давалось это ему с трудом — мешало неохватное тело.
— Мальчик хочет в Тамбов. — Намакияженная халтурщица, бантиком сложив губы и слюнявя потухшую сигарету, выпустила свои острые коготки и наставила их на Андрея Т.: — Киса, зачем ты обидел девочку? Девочки не любят, когда их обижают.
— Мы, папаша, никого не боимся. — Двугорбая командирша расправила свои руки-крылья, успокаивая растревоженную толпу. — Заруби это себе на носу. Просто некоторые долги положено отдавать вовремя. Да, — она покрутила пальцами глаз-шарикоподшипник, — за квартирку свою городскую не беспокойся. За квартиркой за твоей мы присмотрим.
— А может его того?.. — Недобитый фашист хлопнул кулаком об ладонь. — В смысле, запереть до полуночи.
— Это без надобности, — ответила фашисту старуха. — Одна муха не проест брюха. А здесь народ тихий, молчит в тряпочку и зря не высовывается.
Все-таки дело кончилось дракой. Человек-студень, пока боком пер сквозь толпу, наступил кому-то там на ногу. Этот кто-то истошно взвизгнул, откинул для удара кулак и конечно же попал кулаком в упырька, того самого, что предлагал сделать Андрею кровопускание. Упырек, не стерпев обиды, размахнулся, но помешала толпа, а конкретнее, мертвый красноармеец, стоявший от него по правую руку. Красноармеец, не долго думая, вынул свой допотопный маузер и заорал во всю истлевшую глотку: «Врешь, сволочь! Есть через Сиваш брод, раз птицы туда летают!» Маузер глухо всхлипнул, должно быть — выстрелил; во всяком случае, звук падающего тела и стон прозвучали ясно; впрочем, тела Андрей Т. не видел, ему некогда было смотреть на тело, потому что все вдруг втянули головы и как-то подозрительно замолчали.
Причина такого странного поведения толпы открылась Андрею скоро.
— Хулиганим? — услышал он у себя за спиной. — Бузим? Срываем плановое ежегодное отчетно-показательное концертномассовое мероприятие? Бросаем на пол окурки? А урны, спрашивается, на что?
Андрей Т. обернулся. Кот Базильо, это был он. На нем не было ни бархатного кафтана, ни ботфортов, ни кружев, ни шляпы с павлиньим пером — никаких декоративных излишеств, в которых он щеголял на сцене; только хитрая кошачья ухмылка да вскинутые пики усов, нацеленные на переминающуюся компанию.
— И новенький тоже здесь. Не успел прописаться, а уже создает конфликтную ситуацию!
Андрей Т. сконфузился и пожал плечами.
Кот достал свою амбарную книгу, раскрыл ее наугад и, тщательно послюнявив коготь, сделал в ней какую-то запись. Потом захлопнул книгу, и она таинственным образом испарилась, спрятавшись у кота под мышкой.
— Всех прошу пройти в Воспитательный кабинет, — строго объявил кот. — Новичков это касается тоже. — Последнее относилось лично к Андрею Т.
Кот махнул хвостом, и все, включая Андрея, покорно поплелись за ним следом. Уже на выходе из курилки Андрей Т. обернулся, чтобы осмотреть поле боя. Но ни убитых, ни раненых он так и не обнаружил.
Воспитательный кабинет находился этажом выше. Они прошли мимо запертых дверей зала, из-за которых доносились выкрики и гул голосов. На сцене соревновались в перетягивании каната богатыри Илья Муромец и Бухтан Бухтанович Черногорский. Побеждал неизвестно кто; щелка между дверными створками была слишком узкой, а задерживаться не было времени.
В Воспитательном кабинете, похоже, их уже ждали. Это было просторное помещение, напоминающее учебный класс, — со столами, с небольшой кафедрой, с букетом цветов на кафедре, с коричневой доской на стене, на которой белым мелком кто-то вывел ровными, красивыми буквами: «Не ешьте руками, для этого есть ножи и вилки».
Когда компания с котом во главе ввалилась на порог кабинета, ее встретила голубокудрая девочка с огромными кукольными глазами и бантом в голубых волосах.
— Ах, ах, ах, — сказала она, прикладывая ладони к щекам, — что я вижу! Какой кошмар!
— Ну все, сейчас начнется правеж, — зевнул кривобокий дылда, что стоял от Андрея справа, и скрипуче поковырял в ухе. — Мальвинка, та еще стервочка. Плешь любому проест.
Девочка всплескивала руками и, поочередно оглядывая каждого из вновь прибывших, качала головой, приговаривая:
— Невозможно! Они гадкие шалуны! Настоящие ламброзианские типы! Их надо срочно перевоспитывать! Немедленно! Спасибо, синьор Базильо.
Кот расшаркался перед ней, потом строго посмотрел на доставленных:
— Сидеть смирно. Чтобы ни один у меня… Если будут на кого-нибудь жалобы, применим административные меры. До испанского сапога включительно. — И ушел, мягко притворив за собой дверь.
— Всем сесть по местам. Руки перед собой. Головой не вертеть. Друг с другом не разговаривать. — Девочка с голубыми волосами легко, словно бабочка на цветок, вспорхнула на высокую кафедру. С минуту она ждала, пока все усядутся за столы. Потом надела на нос очки и положила перед собой книгу. — Сейчас я прочту вам несколько поучительных историй. Слушайте внимательно. После чтения мы проведем обсуждение. — Она взглянула поверх очков на скучающие лица учеников, уткнула в книгу свой носик и начала картавящим голосом:
— Ульянушка была добрая девочка и никому не делала зла; она жалела даже, когда кто-нибудь и комарика мучил. Однажды она спасла от смерти собачку, которую плохие ребята хотели утопить в речке, и взяла ее к себе домой. Над нею смеялись и спрашивали, на что ей эта собачка; но Ульянушка отвечала: если б я за нее не вступилась, то она бы, бедная, умерла, а так я теперь довольна, что спасла собачку от смерти.
