– О чём ты думала, приглашая в гости дракона?! – Прим нервно расхаживал по гостиной, яростно взлохмачивая свои ни в чём не повинные волосы. Вид он имел растрёпанный и был похож больше на сумасшедшего учёного, чем на рассерженного супруга. Карина сидела на краешке кресла, сложив руки под животом, и еле сдерживала смех.
– Дорогой, он друг нашего сына, ты ведь знаешь, как ему не хватает общения в этом доме… Тем более с Орли его познакомил Корбин…
– Да, но он строжайше запретил Орли появляться в городе! Ради его и нашей безопасности.
– Ну Прим, милый, это ведь мальчишки! И они не летели. Они пришли через портал, их никто не видел.
– Их видела наша прислуга! Садовник устраивал для вас пикник, горничные и кухарка разделывали бараньи туши и подавали их голодному дракону! Да они с ума сойдут, если кому-нибудь об этом не расскажут! Ладно Алька – он ребёнок, но ты ведь взрослая женщина, ты такая же легкомысленная, как твой малолетний сын!
– МОЙ малолетний сын? – Карина нахмурила бровки. – Так значит теперь, когда у тебя будет наследник, мой сын – это только мой сын?
– Но… милая! Я ведь не это хотел сказать! – Прим физически ощущал, как вокруг его головы сгущаются тучи и вот-вот прямо в темечко шибанёт молния. – Я всего лишь…
– Вы сказали то, что хотели сказать, милостивый государь! И я это услышала! – Карина резко встала и тут же, охнув, схватилась за живот и опустилась обратно в кресло. Она ещё не успела коснуться сиденья, как Прим уже подлетел к ней, поддерживая и усаживая поудобнее.
– Прости, прости меня, Карина, дорогая, ты же понимаешь, я просто неправильно выразился! Альберт наш сын – твой и мой, и его друзья – мои друзья, пусть останется дракон, пусть приведут своего друга-людоеда, пусть подружатся со стаей оборотней – главное, чтобы ты была спокойна, любовь моя. Я просто очень беспокоюсь о вас троих – тебе, Альке и малыше, и не хочу лишнего внимания…
– Я тебя прощаю, Прим, – Карина скорбно свела бровки, на лбу появилась трагическая складка. От вида грустной мордашки жены у бедняги защемило сердце. Он уже и сам был не рад, что позволил себе так с ней разговаривать. – Только прошу тебя, будь осторожен в словах, когда разговариваешь с Алькой. Он не должен чувствовать себя приёмышем… – с длинных ресниц капнула слеза, а Прим уже готов был повеситься на своих же шнурках – это ж надо, довёл до слёз беременную женщину!
– Я сейчас же пойду и извинюсь перед Орли, только не волнуйся, милая, ладно?
– Конечно, иди. – Карина просияла. – Я горжусь тобой! Ты самый лучший в мире муж и отец. А я к вам присоединюсь через пару минут.
Замок Карри
Джурайя кляла себя за малодушие и трусость – за то что не пошла с Корбином, за то что не шагнула тогда в тот телепорт и осталась жива, за то что уже вторые сутки она не предпринимает ничего для того, чтобы найти хотя бы тело мужчины, которого любила.
А в замке творился форменный бардак. Мало того, что ученики Корбина объявили забастовку и отказывались посещать занятия по теории магии, мол, Корбин их учил драться, а не сопли жевать, так ещё и наёмники стали поднимать бучу. Нет, в общем и целом это были нормальные, правильные мужики, со своим кодексом чести и понятиями о порядочности, но, как говорится, в семье не без урода, и несколько паршивых овец, а точнее волков в овечьей шкуре, стали подбивать всё стадо на беспредел. Их было мало, и по началу им просто набили морду и оставили подумать о своём поведении, но на следующий день их стало уже гораздо больше…
Около сотни наёмников из тех, что были наняты Корбином, заявили, что с ними ещё не расплатились. На все увещевания Лика о том, что через пару дней ситуация прояснится и все недоразумения решатся новоиспечённая банда отвечала непристойной руганью и требовала отдать им в качестве долга на разграбление пару графских деревень. Местные жители, успевшие пострадать от бесконтрольного веселья пьяных наёмников, уже просили помощи у Ликтера, и тому не оставалось ничего делать, как гарантировать им эту защиту. Ученики, старшие наставники и воины стали патрулировать окрестности на предмет выявления беспорядков. Нарушителей отстреливали на месте, но это ещё больше обозлило отщепенцев. Они затаились и стали осторожнее, но все вокруг буквально кожей чувствовали – дело дойдёт до кровопролития. Одна Джурайя не замечала ничего вокруг себя, полностью погруженная в невесёлые мысли. Она механически выполняла свои обязанности, оттаивая только возле Лиски. И вот на третий день случилось то, что зрело последние двое суток.
Уже никто не сомневался в смерти Корбина. И если обитатели замка искренне скорбели о нём, а основная масса наёмников из уважения к памяти грозного командора вела себя тихо, то те самые отбросы, заявившие о себе в самом начале, решили оторвать большой куш, а именно графские сокровищницы.
Джурайя возвращалась с тренировки, когда её перехватили ученики Корбина. Вид у них был растерянный и виноватый, и она не сразу поняла, что случилось. А когда поняла, её захлестнула бессильная злоба. Сотня отморозков захватила западный флигель и взяла в заложники Каталину с Лиской. Ожидать от них можно было чего угодно, а требования не отличались фантазией – всего лишь выдать им всю наличность, отдать всех верховых лошадей, погрузить на них всё оружие и драгоценности и тогда, если их никто не будет преследовать, они оставят на дороге няньку с ребёнком и больше их не увидят. А ещё эти гады отличались досадной сплочённостью и выдвинули условие – за одного убитого с момента объявления требований с их стороны – одна отрезанная конечность заложников. Джурайя готова была выть как волчица, но сделать ничего не могла. Вот в этот момент её и нашёл Адрис…
Их план был прост и элегантен – они не стали просить помощи, даже Джурайе ничего не нужно было делать. Единственное, что требовалось, это каким-то образом провести Адриса в комнату няни и малышки, а там…
После обеда Каталина уложила спать дитя и пошла на кухню – распорядиться об обеде, а вернулась в сопровождении здоровенного парня с придурковатой физиономией, который тащил огромный бочонок хорошего вина.
Каталина хмурилась и ворчала на глумящихся наёмников, а парняга объявил, что вино передал управляющий, чтобы господа захватчики не срывали зло на женщинах и детях, а спокойно, за чаркой и с хорошей закуской дождались, пока их требования будут выполнены. Так же у посыльного дурачка с собой был узел с пелёнками, которые следовало отнести в детскую. И в тот момент, когда между добрячком-дурачком и детской комнатой больше никто не стоял, ближайшие наёмники ничком попадали на пол. И больше ни разу не шевельнулись. Оставшиеся в живых успели бросить взгляд на парня и поразились перемене – перед ними стоял некромант из детских страшилок. И хоть не было на нём чёрного плаща, и скрюченные пальцы не выписывали в воздухе таинственные знаки, хватало одного взгляда в чёрные провалы глаз, чтобы понять, кто перед ними. Глуповатая улыбка исчезла – теперь она была неуместна. Ставшее серым и странно заострившимся лицо перерезала страшная безгубая ухмылка. Глаза будто ввалились, и в них не было больше детской бессмысленной голубизны – глазницы чернели, как у призрака. Некромант достал из кармана мерцающий кристалл, поднёс его к губам и сказал:
