Гилмори кивнул:
– Я же говорю – сам не знаю, как оказался с ней в палатке. А дальше она сказала, что спасет меня неживой и живой.
И когда я увидел эту голову…
– Гил, – перебил его Джанни Абрахамс, – но какое отношение может иметь это явление к предсказанию? Хотя она как-будто пытается что-то сказать…
– Правильно, Джанни, вот и давайте выясним, что это за голова, что она говорит, и вообще – она мертвая или живая? Наконец, почему это в нашей вакуумной камере появляется ни с того ни с сего какая-то штука… Клаузих, вам ведь это интересно?
– Гил, я и хотел предложить именно это! Все происходящее касается в первую очередь меня! Не знаю, кто и от чего вас должен спасти, на мой взгляд – разве что спасти от глупости, не обижайтесь, Гил!
– Все в порядке, продолжайте, Ульрих.
– Так вот, это в моей вакуумной камере произошла эта чертовщина, потому что это мой цех производства процессоров, и производство это – тоже на мне. И значит – именно я заинтересован узнать, что это за голова, кому она принадлежит, и почему появилась в Изумрудной долине, а не где-нибудь в цехе заводов БМВ.
– Вот! Не знаю, к чему Ульрих приплел заводы БМВ, но он четко обозначил все, что нам предстоит сделать.
Во-первых, что это за голова? Во-вторых, что она пытается нам сказать? И в третьих, кому она принадлежит? Вообще, есть ли в реальности человек, чьей может быть эта голова? Или – был ли такой человек?
– Лучше, если бы это все-таки оказался живой человек, – мрачно произнес Абрахамс. – Ну, и как все это можно узнать?
– Можно, и довольно легко, – вступила в разговор Оверман. – Правда, и времени это потребует, и денег, да и людей нужных немало придется задействовать.
– Давайте рассуждать, – продолжила Мария, раскурив сигарету. – Ну, о том, чтобы узнать, ЧТО ЭТО за голова, должен позаботиться Ульрих. Это – инженерная и научная загадка, а так как все произошло в его цехе-лаборатории, где у него есть и необходимые приборы, и необходимые люди, пусть Клаузих занимается исследованием этой стороны загадки. Ты как, Ульрих, считаешь, я права?
Клаузих кивнул.
– Конечно. Я займусь этим.
– А вот исследовать природу головы с антропологической точки зрения должен соответствующий специалист.
Джанни наклонился над столом и прищурился:
– Мы что, допустим к этому кого-то со стороны?
Мария в ответ улыбнулась ехидной улыбкой:
– А вы, Джанни, способны, исследовав голову, определить, кому хотя бы ПРИМЕРНО может принадлежать голова – кавказцу, норвежцу или англичанину? Может быть, вы умеете читать по губам? Единственное, что определите, так это то, что по внешнему виду голова не может являться частью азиата, ну, и представителя вашей собственной расы, естественно, тоже.
Господа! – Мария аккуратно стряхнула пепел сигареты в пепельницу. – Во-первых, нам не обойтись без ученого-антрополога. После него будут просто необходимы специалисты-сурдопереводчики, причем множество – вряд ли антрополог определит национальность нашего гостя, он определит группу, к которой принадлежит по своему строению голова. Ну, германская, тюркская, славянская, да мало ли…
Сурдопереводчик определит язык объекта, возможно – поймет, что пытается нам сказать это существо..
И лишь после этого мы получим возможность попытаться определить, кто это, и, может быть, нам удастся найти человека, которому принадлежит эта голова. Если только он существует среди живых.
Она загасила сигарету, и продолжила:
– Поверьте, я, может быть, что-то упустила, но без того, что сказала, нам не обойтись.
И еще нам нужен человек, который будет заниматься этой проблемой. Компетентный, умеющий молчать.
Абрахамс оживился.
– Я могу это взять на себя на первых порах. А когда необходимо будет заниматься поисками конкретного человека, живого или мертвого, передам все в другие руки.
Гил Бейтс, который молчал все это время, о чем-то думая, пристукнул ладонью по столешнице и сказал:
– Вот на этом давайте и закончим, Оверман. Вы все толково распланировали. Как, и всегда, впрочем.
Джанни, займись этим немедленно, пусть Мария тебе поможет разыскать всех необходимых специалистов.
Мария Оверман кивнула и встала, отодвигая кресло.
– Ульрих, вы будете снабжать необходимым научным материалом тех, кто будет заниматься этим делом – нужны будут фотографии, множество видеопленок для сурдопереводчиков – все это на вас.
– Все сделаем, – ответил, вставая, Ульрих Клаузих.
Сейдзе Сото провел еще одну неприятную ночь, но все кончается когда-нибудь, все остается в прошлом…
Но все ли?
Ведь именно то, что, как много лет считал он, должно было остаться в далеком прошлом, покрыться пеплом десятилетий, кажется, вернулось сейчас к Сейдзе Сото, сомнений у него в этом не было.
И оно, как теперь становилось ясно, не вернется назад само по себе, это Сото уже понял.
Он принялся набирать номер мобильного телефона находящегося в Джакарте Накаямы, но, переговорив с ним, ничего нового не узнал.
Каладжи Неру находился на Того-Паго – но это было уже известно.
Однако появилась новая загадка – куда подевалась Мио Неру?
Сейдзе Сото отключил связь с Джакартой и задумался.
Звонить или не звонить Гилу Бейтсу? И если звонить, то что именно говорить ему?
Джанни Абрахамс вызвал к себе Ульриха Клаузиха.
– Ульрих, – сказал он, – мы, кажется, нашли нужного нам антрополога. Это специалист по определения расовой принадлежости человека по каким-то там узловым точкам его черепа.
Вот что меня смущает. Мы не можем передать ему обработанную на компьютере объемную видеозапись в том виде, в каком сами получаем эту голову через пятую камеру. Этот ученый просто испугается, увидев голову, которая растет неизвестно откуда.
Клаузих, профессионал и ученый, мгновенно сообразил, что именно хочет ему сказать Абрахамс.
– Вы хотите, чтобы мы «приделали» голову к какому-нибудь туловищу с использованием программы компьютерной графики?
– Ни к какому-нибудь туловищу, Ульрих. Пусть твои научные кадры – а у тебя их в цехе полным-полно, изобразят такое туловище, чтобы только тщательная экспертиза могла определить подделку. Наш ученый не должен заподозрить ничего. И помни, что он – антрополог, следовательно, знает все о человеке, а не только лишь разбирается в черепах.
Клаузих задумался.
– Джанни, но тогда придется использовать для моделирования туловища живых людей, а не какую-то абстракцию.
Абрахамс, приподняв, красиво поиграл бровью, а затем, наморщив лоб, спросил:
