Прошлым вечером Рубен собирался сделать предложение в ресторане, однако присутствие других посетителей напрочь лишило его мужества. А если бы она ответила отказом? Однако, когда они вернулись в ее квартиру и занялись любовью, Рубен осознал, что быть с другой женщиной он не сможет. Блеск ее карих глаз в тусклом свете. Запах ее пота, пробивающийся из-под духов. Все это так живо стояло перед ним, будто произошло лишь мгновение назад.
Рубен проверил сканограмму мозга. Активность слуховых и зрительных центров Макклендона в норме. Хотя Рубен и выключил громкость динамиков, до него доносился голос мужчины, отвечающего на вопросы Фиби. Она умела успокаивать клиентов. Один из множества ее талантов.
Фиби протянула Макклендону планшет и начала объяснять:
— На экране вы увидите ряд тестов на восприятие и осознание. Например, страница букв «О», а среди них одна «С». Как только вы ее заметите, коснитесь индикатора перехода на следующую страницу.
— Но я уже проходил эти тесты у невролога, — запротестовал Макклендон.
— Я знаю, — ответила Фиби. — Просто сделайте мне одолжение.
Пока Макклендон справлялся с тестами, Рубен отмечал его реакцию. Чтобы выбрать «N» на поле «М», ему потребовалось полторы минуты. Нормальный же показатель — десять секунд.
Фиби поблагодарила клиента и взяла у него планшет:
— Хорошо, пойдем дальше. Позвольте мне задать вам несколько вопросов. Что вы сегодня ели на завтрак?
— Овсяную кашу. С бананами. Черный кофе.
— Кто президент Соединенных Штатов?
— О, пожалуйста, не напоминайте о нем.
— А нужно напомнить?
Рубен отметил его церебральную функцию.
— Нет, не нужно. Следующий вопрос.
— В чем заключается закон Ома?
— Я не идиот, — заявил Макклендон. Всплеск активности в миндалине. Гнев, раздражение, страх?
— Конечно же, нет, — ответила Фиби. — Вы взрослый человек, электротехник. Вы можете рассказать о законе Ома?
— Ток в проводнике между двумя точками прямо пропорционален… пропорциональности… разности потенциалов… напряжению между двумя точками… и обратно пропорционален сопротивлению между ними.
Фиби заглянула в свои заметки.
— Вы можете сообщить о том времени, когда получили Премию Дрейпера?[4]
Макклендон стал отвечать. Рубен же блуждал в мыслях. Он мечтал привести сюда Марию и усадить в этот сканер. Он задал бы ей вопросы, проследил за активностью ее мозга и узнал наверняка о ее чувствах. А потом достал бы кольцо, вручил его, и она бы ответила «да». Они бы поженились и были вместе до конца своих дней.
— Расскажите, как вы познакомились со своей женой, — попросила Фиби.
— Это случилось тридцать лет назад. Я не помню подробностей.
— Однако вы помните, где это произошло?
— Ее парень… Я и ее парень вместе учились на инженеров-электриков в Университете штата Мичиган. Мы познакомились на вечеринке или в ресторане, что-то вроде этого.
— Как она выглядела?
— Она выглядела… Она была прекрасна.
Фиби вернулась к списку вопросов. И задала последний:
— Есть нечто такое, чего вы не хотели бы забыть?
— А у меня есть выбор?
Выбор, подумал Рубен. Выбор является функцией лобной доли, месторасположения рассудочности и анализа. Конечно же, она наслоилась за весь период деятельности, восходящей еще к инстинктам.
— Мистер Макклендон, то, что вы стираете, и объем этого — целиком ваш выбор. Чтобы получить наилучший шанс на выздоровление, вам придется принять трудное решение.
— Я знаю.
Фиби ждала, пауза затягивалась. Рубен отметил вспышки возбужденных нейронов в коре головного мозга пациента. Сцепив руки, Макклендон наклонился вперед, устремив взор на ковер, избегая смотреть на Фиби.
— Госпожа Мередит, я человек, который может процитировать двенадцать главных разделов, вместе с подразделами, «Справочника электротехника». И теперь все это исчезает.
— Да, исчезает.
— Мне это не нравится. Чем больше я захочу стереть, тем выше мои шансы победить болезнь Альцгеймера?
— Судя по всему, так оно и есть. Это радикальное лечение.
Макклендон молчал.
— Мы можем очистить вашу память настолько, насколько вы сочтете нужным. — Она помолчала и добавила: — Что вы думаете об утрате воспоминаний о жене и дочери?
Активность лобной доли запестрела вспышками еще сильнее, и в зрительной памяти Макклендона произошел скачок — вероятно, возник некий яркий образ.
— Джинни оказалась для нас сюрпризом, — произнес он. — Мы не планировали заводить детей. — Макклендон принялся теребить брюки на коленке. — Я не хотел становиться отцом. Но когда она родилась… — Он умолк. — Она была некоей зверушкой в доме. Я увлекся ею. Наблюдал, как она меняется. Учил ее всякому. — Он поднял глаза на Фиби. — Было очень интересно.
— О чем вы будете скучать больше всего?
В мозгу Макклендона вспыхнул настоящий фейерверк. Электрические импульсы разлились по всему мозгу: в извилине Брока, височных и затылочных долях, полушариях и глубже — в гипоталамусе, миндалинах, гиппокампе. Нечто серьезное, особо чувствительное.
Макклендон откинулся в кресле. И ничего не ответил.
Рубен все записывал, но это окажется бесполезным, если только Макклендон не даст им какое-то указание. А тот положил ногу на ногу и принялся приглаживать волосы на макушке. Может быть, Фиби стоит опять включиться?
— О чем вы думаете? — спросила она наконец.
— Как я могу ответить, о чем я буду скучать больше всего? Что самое главное в моей жизни? Это… это не ваше дело.
Рубен фыркнул. Как раз это их дело. Когда настанет время чистки памяти, именно он будет отвечать за передвижение точно по этим крошечным зонам. Определять неясности. Избавляться от них.
Неясности Рубену не нужны. Он поиграл в кармане коробочкой, где лежало обручальное кольцо. Уж он-то знал, чего хотел. Сегодня же вечером он ее спросит. Он не станет колебаться — поставит вопрос ребром, Мария ответит «да», и они будут вместе.
Дэн Макклендон закипал. И Фиби это было на руку.
Большинство из тех, кто приходил в «Выбор новой жизни», желали избавиться от какого-то неприятного воспоминания и продолжить обычную жизнь. Некоторые из них были совсем уж несерьезны. Макклендон — иное дело. Ему не требовалось забывать что-либо по эмоциональным причинам — дело касалось его физиологического состояния. Болезнь Альцгеймера опустошит его рассудок, как стакан — за десяток глотков, и попутно разрушит его. Он находился здесь, чтобы опустошить себя загодя, в надежде сохранить свою целостность.
