Мы смеемся шутке и оставляем эту тему. Но в моей голове появляется дьявольская мысль. Я гоню ее, топчу, засовываю как можно глубже, но она высовывается и вертится в голове. Мысль подленькая - нужно сделать так, чтобы Джон не смог стать первым человеком, ступившим на поверхность Марса. Он сейчас подсказал метод для осуществления этой мысли - сделать так, чтобы Джон неважно почувствовал себя перед высадкой.
Но это же свинство! Это подлость! Хуже этого ничего нет! Ладно, ладно. Не думать об этом!
Очень легко сказать - не думать об этом! Именно об этом только и думается! В эту ночь я не могу заснуть, вращаюсь в своей подвесной кровати как волчок. Ну надо же такому случиться! Зачем, зачем Джон подсказал мне эту идею? И тут меня прошибает холодный пот - а если эта мысль запала и Энтони? Он может исполнить ее по отношению ко мне! Кто знает, что на уме у этого американца? Через несколько часов я практически убедил себя в том, что Энтони начал строить козни против меня и мне нужно быть начеку.
Вот так, запросто, я заработал себе навязчивую идею.
Сегодня мы должны перейти на круговую орбиту. Джон весь день торчит у клавиатуры бортового компьютера, в тысячный раз проверяет параметры траектории. По его расчетам все должно пройти нормально. Я не выспавшийся, злой, да тут еще волнение по поводу орбиты, и ночные мысли, которые сидели в голове как заноза...
Уф, на круговую перешли. Слава Богу! Энтони, как только переход совершился, принялся нервно болтать, у него открылось что-то в организме и его понесло. О чем он только не говорил! И о том, что его папа будет им гордиться, и о том, что все будут просить у него автографы, и о том, что Марс - необычайно красивая планета. В числе прочего заявил:
- Черт возьми, ребята, как я вам завидую! И тебе, Джон, и тебе, Юри. Эх! Полетите туда, к марсианам и марсианкам, а мне болтаться здесь.
Он расчувствовался немного, вытер слезинку обшлагом рукава. Джон посмотрел на него сурово и сказал:
- Завидовать - глупо.
А я весь подобрался внутри. Вот! Именно этого я и боялся! Завидует! Еще как завидует! Настолько, что высказал это вслух. Так-так. Теперь мне придется держать ухо востро. Во-первых, каждую тубу с питанием проверять, не наколота ли шприцем, во-вторых, каждый глоток из шланга делать и бояться, а не намазан ли мундштук каким-нибудь слабительным. Почему я этого боялся? Ну как же! Ведь у меня в голове созрел дьявольский план. Я думал о том, что проколю тубу с супом, например, иглой, и через шприц введу в него слабительное, которое мы употребляем в малых количествах. Одной капли этой штуки хватает на то, чтобы тебя пронесло со скоростью воды в водопаде, а я намеревался вколоть туда целый кубик. Не сейчас, а когда мы с Джоном останемся одни. Его скрутит, он будет сидеть в сортире, привязанный к унитазу в прямом и переносном смысле, ему придется доложить на Землю. Можно, конечно, питьевой мундштук помазать, но это малоэффективно.
Сволочь я, сволочь! Такую подлость задумал. Но уж очень хочется быть первым. Это просто наваждение какое-то. Если я буду вторым, никогда себе не прощу, что не сделал-таки ничего, чтобы стать первым. Почему Джон? Кто его выбрал? Почему он должен стать первым? Чем я хуже него? Вот так ложатся карты судьбы. Кто сейчас помнит имя второго человека, ступившего на Луну? А Нейла Армстронга помнят все. Я хочу быть первым! Хочу!
И никто же не узнает! Джон ничего не почувствует - лекарство без вкуса и без запаха, его можно пить как воду, зато потом начинается такое брожение в организме, что только держись! Никто не узнает.
Да, а вдруг Джон заподозрил что-то и тоже теперь начеку? Вдруг он осмотрит тубу, увидит прокол и не станет есть? Ну что ж, не станет, так не станет, значит не судьба. Значить быть мне вторым. Джона будут качать, носить на руках, приглашать повсюду и брать у него автографы, а на нас с Энтони никто и не взглянет. Нет, я немного перегнул. У нас тоже будут просить автографы и приглашать на телепередачи, но основная слава достанется Джону. А за что? За то, что кто-то там решил, что первым должен быть американец? С какой стати? Какими политическими соображениями руководствовались на Земле, когда принимали решение? Да никакими, скорее всего, просто наши вложили в проект гораздо меньше денег, мы же бедные, нищие, даром что с ракетами. Первым должен быть русский! Это я так решил, я! Я уверен, что меня одобрят наши. Вздор, кто меня будет одобрять? У Джона сделалось расстройство желудка, он прикипел к унитазу. Не ждать же, когда он придет в себя. Режим посадки расписан по минутам. После посадки мы ровно сутки привыкаем к силе тяжести - за полгода невесомости мускулы атрофировались, несмотря на то, что мы старались поддерживать их на тренажерах. Потом Джон должен открыть люк и выйти на поверхность. Все это будет фиксировать видеокамера, которую мы вывесим на специальном шесте. Потом он вернется, пробыв на поверхности не более минуты. Через час (только через час! Я же просто с ума сойду за этот час!) Он выйдет второй раз, и, следом за ним - я. Какая сволочь придумала этот час? В общей сложности мы пробудем на поверхности одни земные сутки. Потом старт, и прощай, красная планета!
Того времени, что мы будем сидеть, привыкая к силе тяжести, мне должно с избытком хватить на то, чтобы вколоть в тубу слабительного и подсунуть ее Джону.
А сейчас мы готовимся к переходу в посадочный модуль. Проверяем, чтобы все было в норме - продукты, вода, горючее, приборы, исправность систем. Модуль снаряжен для посадки еще на Земле, но мы очень тщательно проверяем все в сотый раз, потому что от этого сооружения зависит наша жизнь.
Наконец мы переходим, прощаемся с Энтони и задраиваем люк. Кабина посадочного модуля чуть больше легкового автомобиля. Здесь же, за спинками кресел, располагается тот самый пресловутый унитаз, который поможет мне сделать так, чтобы первым человеком, вышедшим на поверхность Марса, стал русский, то есть я.
Вот вам роль вещей в истории! Унитаз. Очко, охватывающее задницу, и отсасывающее продукты жизнедеятельности в условиях невесомости.
Боже мой! Неужели я сделаю это? Сделаю, сделаю, вот и склянка со слабительным во внутреннем кармане комбинезона, и шприц там же. Игла тонкая, прокол получится почти незаметным. Боже, прости мою душу грешную! Иначе гореть мне в аду!
Модуль отделяется от корабля, мы готовимся к перегрузкам, пристегиваем ремни. Джон переговаривается с Энтони, я сосредоточенно молчу, раздумывая о том, как мне получше обстряпать мое гнусное дельце. Морально я уже почти готов к преступлению... Бог мой, кто произнес это слово - преступление? Какое же это преступление?! Это невинная шалость ради того, чтобы стать первым! Я ведь никого не убиваю, не краду... Крадешь, еще как крадешь! Крадешь чужую славу, присваиваешь то, что тебе не принадлежит. Ну хорошо, хорошо! Не буду я ничего делать. Просижу в модуле, пока Джон будет топтаться по марсианскому песку, радостно гукать и передавать приветы всем грудастым девчонкам Земли. А потом всю жизнь буду кусать локти.
